Безбашенный - Кира Шарм

Но, судя по всему этому, Асколов все-таки остыл. По крайней мере, решил не издеваться надо мной в том подвале.

Хотя — декорации не имеют на самом деле ведь никакого значения!

Тюрьма — она навсегда останется тюрьмой, будь то унылый подвал или роскошный особняк Вадима!

Я никогда уже не буду свободна, и больше у меня не будет права голоса, возможности в чем-то отказать и что-либо решать!

Вот и сейчас — трудно не догадаться, что будет происходить на этой кровати.

Он просто будет меня трахать, удовлетворять об меня свою мерзкую похоть.

А мне остается только молчать и терпеть все это…

Странно, что он вообще приказал привезти меня сюда! Неужели так и не отказался от мысли о женитьбе?

Хотя, — скорее всего, все же отказался. Я знаю Вадима слишком хорошо, он просто помешан на репутации и на том, чтобы каким бы мерзким все не было на самом деле, при этом выглядеть все должно идеально! Так, чтобы все завидовали! Сколько раз он требовал от меня улыбок и влюбленного взгляда на публике, прекрасно понимая, что он мне противен! Но главное, чтобы все думали, что у него идеальная невеста, безумно в него влюбленная!

Так что, если бы он планировал, как раньше, на мне жениться, то никогда бы не позволил, чтобы меня заметили в таком виде! Пусть это будет даже и обыкновенный персонал гостиницы! Нет. Он приказал бы, чтоб я сначала привела себя в порядок и только потом привез бы меня сюда, в этот номер!

Увы, зрелище я из себя представляю просто жутко печальное!

Белая, как чахоточное привидение, запухшая от слез, с разбитыми губами и запекшейся кровью на лице. Но все это наверняка не остановит Вадима, — он возьмет то, что считает своим и даже обращать внимания не будет.

Хорошо хоть, синяков от его ударов не осталось, хотя челюсть безумно ноет и слегка кружится голова. Надеюсь, это все-таки не сотрясение, а просто волнения и бессонная ночь…

В порядок себя привести удается с трудом.

Несмотря на все старания, я выгляжу как очень больная тень себя настоящей.

Но — ничего. Для меня это сейчас не так уж и важно. И, в конце концов, я меньше всего сейчас озабочена тем, чтобы понравится Вадиму! Наоборот, — пусть смотрит на то, что он сделал! Может, тогда хоть какая-то совесть в нем проснется!

Бросив взгляд на изодранное платье, понимаю, что надевать эту грязную тряпку невозможно.

Без всякой жалости, хоть вещь и дизайнерская, я выбросила бы ее с мусорную корзину, но…

Другой одежды у меня нет, как нет и телефона и хоть каких-нибудь денег, чтобы ее заказать. Кто знает может, мне еще и убегать отсюда придется, — неизвестно, как поведет себя Вадим, когда появится! Так что…

Преодолевая брезгливость и отвращение, все-таки напяливаю этот кошмар на себя. Стирать тоже нет времени, сохнуть будет долго…

Радуясь хоть этой малой передышке, возвращаюсь в номер, устало падая на мягкую роскошную кровать. По щекам сами по себе начинают бежать слезы.

Это конец. Теперь моя жизнь загублена безвозвратно. И, когда придет Вадим, он будет делать со мной все, что захочет. А я ведь даже сопротивляться не могу, не имею права, — из-за Антона, из-за родных, которых, я надеюсь, он все-таки пощадит!

* * *

Кажется, я все-таки провалилась в сон, потому что, когда услышала, как хлопнула входная дверь, даже не сразу поняла, где нахожусь.

Понадобилось несколько секунд, чтобы понять, — и кулаки сжались до боли, прорезая впившимися ногтями ладони.

Решила так и притвориться спящей, не открывать глаз. Ну, не радостной же собачкой мне его встречать, виляя хвостом!

Замерла, услышав тяжелые шаги, дыхание с легким присвистом рядом с собой — совсем рядом.

А когда пальцы провели по моей шее, опускаясь от подбородка и ниже, вся превратилась в ледышку. Господи, как же это отвратительно! Он сам и все его касания!

— Блядь, — раздался хриплый голос, слегка отдаляясь.

А после громкие быстрые шаги — на выход из комнаты.

Мне показалось?

Это был не голос Вадима!

Или?

Я уже окончательно сошла с ума и мне начинает мерещиться?

Морщась, — вот только сейчас чувствую, насколько болит все тело, приподымаюсь на постели. Не время сейчас улетать в блаженные иллюзии. И лучше закончить все как можно скорее, — по крайней мере, так буду меньше переживать за тех, кто мне дорог! А мой кошмар… Что ж, он начнется прямо сейчас! И будет длиться уже всю мою жизнь…

Но так и замираю, не до конца сев на постели, откинувшись на подушку в изголовье.

Потому что в комнату входит…. Антон!

— Мира! — он подлетает ко мне со стаканом воды, присаживается на корточки, притягивая к себе, зарываясь пальцами в волосы, покрывая все лицо мелкими, такими желанными, такими нежными поцелуями, — и тут же отстраняется, глядя на меня совершенно безумными, осатаневшими глазами, — в них сейчас сумасшествия еще больше, чем у Вадима, когда он меня хлестал.

— Антон, — притягиваю его обратно к себе за рубашку дрожащими пальцами, а сама — лихорадочно всматриваюсь в лицо.

Оно разбито, правый глаз начал заплывать, губы — просто корка крови.

Осторожно ощупываю пальцами его грудь, замечая, как он морщится от даже самых легких прикосновений. Боже! Что Вадим с ним сделал!

— Что он тебе сделал? — вторит моим мыслям его голос, — бешенный, злой, напряженный.

— Что, Мира? — такой ненависти, такой ярости я не то, что никогда не видела, — я даже не представляла, что такая бывает!

— Не молчи, — напряженно сжимает челюсти, притягивая мое лицо к своему, мечась взглядом по моим глазам, будто пытаясь прочитать в них все ответы. — Не молчи, маленькая, — голос смягчается, но звучит все равно надтреснуто и хрипло. — Он тебя избивал? Насиловал? Он…

В его глазах сумасшедшая боль и отчаянная ненависть. И каждое слово дается ему так тяжело, будто разрезает на части.

— Антон, он тебя избил? Что с тобой сделали? Боже! Ребра целы? Тебе нужно в больницу!

— Со мной все в порядке, — его рука больно сжимает мое запястье. — Я тебя спросил, Мира. Что. Он. Тебе. Сделал???

— Ничего, — как сумасшедшая, скольжу руками по его лицу, по щекам, — мне просто необходимо прикасаться, чтобы понять, что все это — не сон, что он — действительно, — здесь, со мной, рядом… Живой… Ведь после всего я поняла, что от Вадима можно ожидать чего угодно! — Ничего, Антон, — слезы текут мне на пальцы, оставляя на его лице мокрые следы. — Ничего. Только ударил по лицу и запер в подвале.

— Он… — голос Антона совсем срывается на хрип, а рука еще сильнее сжимает. Нервно дергается кадык.