Нацисты в белых халатах - Александр Тамоников

Близость цели придавала фашистам сил. Пулеметчик ускорился, что-то бросил товарищам через плечо. Те тоже задвигались энергичнее.

У самолета наблюдалась активность. Трое полезли на крыло, начали стряхивать маскировку. Четвертый член экипажа зашагал, проваливаясь в буераки, навстречу долгожданному войску.

Рассерженно, словно пролаял, ухнул филин. Вся неприятельская рать как на ладони. Ату ее! Каждый знал что делать. Штатских не трогать!

Вспыхнули яркие фонари, и немцы заметались. Блестели глаза, перекосились небритые серые рожи. «Дегтярев» выдал длинную очередь. Ударили автоматы. Споткнулся пилот, не добежавший до своих, схватился за живот, упал носом в прелую траву. Пулеметчик рухнул навзничь окровавленным куском мяса. Остальные тоже не успели среагировать. Пули гробили немецких солдат, расшвыривали их в разные стороны. Четыре тела валялись среди кочек.

Одновременно вторая группа разведчиков расправлялась с экипажем. Летчики, находящиеся на крыле, представляли собой прекрасные мишени. Они попадали на землю, кто-то еще стонал, извивался. Из леса выбежали разведчики, без жалости добили их.

Солдат, волокущих гражданских лиц, они оставили на потом. Тем требовалось время, чтобы справиться со своей обузой.

Плечистый малый отбросил своего подопечного, судорожно рвал «МП-40», застрявший за спиной. В него стреляли из нескольких точек, и долго он, разумеется, не протянул. Пуля сбила с головы каску, затянутую сеткой, другая проломила лобную кость. Мужчина в штатском визжал, корчился в канаве, давился землей.

Офицер, замыкавший шествие, при первых выстрелах выхватил пистолет из кобуры, судорожно рвал заклинивший затвор. На нем, прямо как на вражеском бомбардировщике, перекрестились лучи нескольких фонарей. Сухо щелкнул одиночный выстрел. Снайпер вступил в дело. Офицер с воплем схватился за обожженную руку, вприпрыжку кинулся назад. С противоположной стороны поля поднялись две тени, устремились наперерез, блокируя отход.

Последний солдат схватил за шиворот опекаемого мужчину и прикрылся им как щитом. Сам он при этом присел и открыл огонь с одной руки из «МП-40». Пули разлетались в светлеющее небо, ни одна не попала в цель.

Красноармейцы терпеливо ждали, прижавшись к земле. Заложник извивался, стонал, немец не отпускал его. Кончились патроны, он злобно выругался, отбросил автомат.

Безудержная сила оторвала майора Поповича от земли. Он помчался скачками, подлетел к копошащимся телам, схватил за грудки орущего лысоватого мужика, отбросил его, чтобы не мешался.

Диверсанту было лет тридцать, рослый, с отъевшейся мордой, обросшей свинцовой щетиной. Он попятился, оступился, упал на колено, выхватил стилет из кожаного чехла.

Зря он это сделал. Никита дважды выстрелил из «ТТ» ему в сердце. Немец рухнул на спину, откинул руки за голову.

Подбежали запыхавшиеся разведчики.

– Товарищ майор, никого не осталось, потерь нет! – радостно возвестил лейтенант Родимов.

Где-то в стороне возились люди. Разведчики отвешивали тумаки сопротивляющемуся офицеру.

Доктор Штеллер корчился в лопухах. Физиономия у него обострилась, стала серой, как бетонная плита. Он задыхался, скулы сводило от безысходности и бессильной ярости.

– С добрым утром, герр Штеллер, – учтиво поздоровался Попович. – Вас снова рада приветствовать советская контрразведка. Не знаю, как вы, а мы по вам дико скучали. Но теперь мы не расстанемся, как бы вам того ни хотелось.

Немец завыл в бессилии что-то изменить, грязные ногти вонзились в землю. Дорофеев подтащил второго, бросил рядом. Клаус Эрдман тоже весь осунулся, потерял очки. Волосы торчали дыбом, как будто ему ввели разряд электричества в лечебных целях.

– Парни, пакуйте их, готовьте к отправке! – приказал Попович.

Ему зверски захотелось курить. Он щелкнул зажигалкой, жадно затянулся.

Разведчики подтащили упирающегося офицера. Он весь был какой-то расхристанный, чумазый. Рожа щетинистая, искаженная, но фактурная. Представитель высшей расы, да и звание, похоже, неслабое.

Он уже вник в трагизм ситуации, смирился со своей нелегкой долей, хотя и пытался сделать презрительное лицо, брезгливо оттопырить нижнюю губу.

– Принимайте груз, товарищ майор. Нам он и на хрен не нужен, – сказал разведчик.

Немец исподлобья смотрел на офицера Смерш. Уже немного рассвело, фонари не требовались.

– Майор Попович, отдел контрразведки Смерш, – сухо проговорил Никита по-немецки. – Ваше имя, звание, должность?

– Можете не стараться, – заявил пленник по-русски. – Ваш немецкий несовершенен. Мой русский гораздо лучше. Штурмбаннфюрер СС Карл фон Остерман, – не без высокомерия представился он. – Потомственный дворянин, член НСДАП с тридцать восьмого года, сотрудник специального отдела Управления имперской безопасности.

– Ничего себе, – заявил Дорофеев. – Высокого полета гусь.

– Гусь не может быть высокого полета, Вася, – поправил его Никита. – Гусь есть гусь, в каком бы управлении ни трудился. Но нам импонирует, что для освобождения господина Штеллера прислали столь важную птицу. Верно, товарищи? Значит, дело того стоило. Маленький вопрос, майор. Вы в совершенстве знали тропы в здешних болотах, где скрываться в случае неудачи, как выходить. Откуда такая осведомленность? Это ведь уже не секрет.

– Это никакой не секрет, – презрительно выдал Остерман. – Осенью сорок первого я командовал в этом районе специальным карательным отрядом СС. Мы уничтожали партизан, которых здесь развелось как тараканов. Их вытеснили из-под Рошева, они отсиживались в Панинских болотах. Мы исследовали эти тропы вместе с местными патриотами, а у меня неплохая память.

Попович усмехнулся. Как все просто.

– Понятно, – сказал он. – Парни, пакуйте и этого гуся!

Глава 13

Уже рассвело, когда подуставшие солдаты и офицеры выбрались из леса и спустились в лощину, где их дожидались машины. Осень прочно вступала в свои права. Дул промозглый ветер, плыли низкие тучи. Бойцы разбивались на кучки, закуривали. Водитель отправился прогревать мотор.

Оперативники попадали в траву, с наслаждением вытянули ноги. Попович задумчиво созерцал ученых пленников. Они замкнулись, сидели рядышком, обняв колени, безучастно таращились в пространство.

Связанного штурмбаннфюрера красноармейцы загружали в кузов. Герр Остерман тоже не отличался говорливостью.

Приказ Мосина был недвусмысленным – в случае успеха доставить всю компанию в штаб дивизии.

«Доставить-то нетрудно, но что делать с неким парнем по кличке Вальтер? – раздумывал Никита. – Позволить ему безнаказанно покинуть расположение части? Его не выявить, если не направить ситуацию в нужное русло».

– Товарищ майор, что-то не так? – спросил Тетерин. – Вы просто всемирная задумчивость.

– Крота не взяли, – сообразил Дорофеев. – Вот и в думах наш товарищ майор.