Повседневная жизнь Парижа во времена Великой революции - Жорж Ленотр

Уже четыре дня, как сундук ее стоял в бюро дилижансов, поскольку было решено, что она уедет с подругами в Англию, чтобы укрыться там от революции.

Этим предлогом она воспользовалась, чтобы объяснить знакомым свои приготовления к отъезду. В десять часов утра она уехала из Кана в дилижансе, идущем в Париж.

Если судить об этом путешествии по ее запискам, составленным четыре дня спустя в тюрьме, живость ее разговора возбудила сочувствие и любопытство ее спутников. Удивленные миловидностью и одиночеством молодой девушки, они старались выпытать у нее ее фамилию и цель путешествия. «Я ехала в обществе добрых монтаньяров, — пишет она в дневнике, — и дала им вволю наговориться; речи их были столь же глупы, сколь неприятны были они сами, и от них меня клонило ко сну. В сущности, я проснулась лишь в Париже. Один из путешественников, любящий, вероятно, спящих женщин, принял меня за дочь каких-то своих друзей, предположил, что я обладаю состоянием, которого у меня нет, приписал мне фамилию, которой я никогда не слыхала, и, наконец, предложил мне руку и сердце. Когда мне все это надоело, я сказала ему: «Мы прекрасно разыгрываем комедию; досадно, что при таком таланте у нас нет зрителей; я пойду за другими пассажирами, чтобы и они приняли участие в этом спектакле». Когда я покинула его, он был в самом скверном настроении; ночью он пел жалобные песни, наводившие на меня сон».

Еще один более сдержанный молодой человек, очарованный ее скромностью и красотою, осмелился почтительно выразить ей свое восхищение. Он умолял ее разрешить просить у ее родителей согласия на брак с ним. Она обратила эту внезапную страсть в милую шутку и обещала юноше, что позже он узнает ее имя и намерения на его счет. Наконец, в четверг 11 июля она вышла из дилижанса, остановившегося во дворе почтовых карет, и отправилась в гостиницу, рекомендованную ей в Кане: улица Вье-Огюстен, дом 17, «Гостиница Провидения».

Этой странной гостинице уже давно приписали номер, принадлежащий несуществующему зданию. Мне было грустно сознавать, что дом, где остановилась Шарлотта Корде, обращен в развалины подобно многим другим зданиям эпохи революции. Все же я предпринял свое расследование, которое не осталось безрезультатным, в противоположность многим предпринятым мною поискам.

Я руководствовался при этом следующим соображением: «Гостиница Провидения» помещалась в 1793 году в доме 19 по улице Вье-Огюстен, которая со времен революции два раза меняла свое название. Сначала она на всем своем протяжении называлась улицей д’Аргу, затем начало ее получило имя улицы Герольдии, а за остальной частью сохранилось название улицы д’Аргу. Изучение менявшихся планов квартала внушило мне уверенность, что фасад дома, значившегося в 1793 году под номером 19, находился в некотором отдалении от улицы и что перед ним располагались три флигеля. Большой кадастр Белланже и Вассеро не оставлял на этот счет никаких сомнений. После этого легко было заметить, что эти характерные признаки носит здание, значащееся ныне под номером 12 улицы Герольдии. Оставалось лишь осмотреть это место своими глазами, что я и сделал.

Тот, кто никогда не предпринимал подобных розысков, не может представить себе всей прелести, всего волнения, охватывающего нас во время этой охоты за воспоминаниями. Чтобы насладиться ею, надо заинтересоваться своей задачей до такой степени, чтобы вообразить себя одним из действующих лиц драмы, которую хочешь восстановить. Сворачивая за угол улицы Кокильер и не зная еще, не найду ли я на указанном месте какого-нибудь большого нового здания или вновь проложенной улицы, я волновался, конечно, не меньше самой Шарлотты, когда, следуя за посыльным, сопровождавшим ее в «Гостиницу Провидения», она шла по тому же пути.

Я подхожу и с первого взгляда узнаю дом, немного отступающий от улицы, и три его передних флигеля. Это солидная постройка в стиле Людовика XVI, возведенная, без сомнения, в 1775–1780 годах. Ее только что реставрировали, фасад ее покрыт густым слоем белой краски, на которой красуется большая вывеска «Франкфуртская гостиница». Для того, кто разыскивает мелкие подробности истории, все представляет собой документ, мое воображение сразу же подсказало мне все, что можно было заключить из этой вывески. Этот дом, очевидно, был построен в XVIII веке и приспособлен для приема путешественников; его первоначальное назначение сохранилось и пережило все революции, и только название гостиницы изменилось; может быть, в ней еще хранятся старинные записи, куда по требованию полиции вписывались имена временных постояльцев.

Я вошел в нее. Не стану передавать разговор, происходивший между хозяйкой заведения и мною. Это самый трудный момент в подобных делах: часто приходится сталкиваться с недоброжелательством, с подозрительностью, с твердым решением ничего не говорить, что лишает разговор всякого интереса. Ничего подобного мне не пришлось испытать во «Франкфуртской гостинице», где еще живы были воспоминания о Шарлотте Корде. Хозяйка рассказала мне, что раньше дом этот был гостиницей, прежнее название которой лишь недавно было открыто; на старинной надписи, скрытой новой вывеской, значится название «Королевская гостиница». Комната Шарлотты Корде существует и теперь, добавила она, на первом этаже, выходящем на улицу. Она даже предложила показать мне ее, лишь только она освободится.

Я настаивал на том, что, вероятно, раньше гостиница называлась «Гостиницей Провидения». «Нет, никогда, милостивый государь! Ее старинное название — Королевская гостиница». Это сбивало меня с толку. Я спросил, кто в настоящее время является собственником дома, чтобы ознакомиться с купчей, и узнал, что дом принадлежит сберегательной кассе[213]. Я пошел в кассу и там, наконец, узнал истину. Действительно, «гостиницей Провидения» раньше была не Франкфуртская гостиница, а дом рядом с ней. Это старая постройка, она живописнее, скромнее и старше почти на целый век[214]. Она также принадлежит теперь сберегательной кассе, которая поместила там свои архивы. Входная дверь, выходящая на улицу, перила лестницы, которых касалась рука Шарлотты Корде, коридор — все это не изменилось в течение столетия. Еще и теперь можно узнать место, где помещалось бюро госпожи Гролье, хозяйки «Провидения». Здесь произошло то, что постоянно происходит в Париже, где легенды живут долго, но без исторической точности. Когда дом, где жила героиня, перестал быть гостиницей, соседнее строение, оставшееся гостиницей, унаследовало его легенду. Вот почему во «Франкфуртской гостинице» показывают комнату Шарлотты Корде, хотя она никогда там не жила.

Впрочем, пребывание Шарлотты Корде в гостинице на улице Вье-Опостен послужило поводом не для одной этой ошибки. Шарль Нодье[215], влюбленный в революционную эпоху и описывающий ее события с таким жаром и такой уверенностью, что ему самому казалось, что он «был гильотинирован во времена террора», также разделял общее заблуждение. Когда в 1800 году он приехал в Париж молодым двадцатилетним поэтом, он остановился — или думал, что остановился — в «Гостинице Провидения». И подумайте, как ему повезло — ему отвели именно ту комнату, где жила Шарлотта!