Первые леди Рима - Аннелиз Фрейзенбрук

Мессалина тем временем получила большинство почестей, которые теперь стали формальностью для женщин Юлиев-Клавдиев, включая разрешение на установку публичных статуй. Ей также было дано право сидеть на передних местах в театре, ранее занимаемых Ливией — единственной женщиной, которая до тех пор имела право на статуи, будучи и женой правящего императора, и матерью мальчика, который потенциально наследовал ему.[405]

Однако одна честь, которую имела Ливия, ускользнула от Мессалины. После рождения Британика Сенат предложил ей титул Августы — император, как это часто случалось, наложил вето на предложение Сената.[406] Отказ Клавдия частично мог быть попыткой успокоить членов Сената, все еще озабоченных автократическим характером вступления во власть нового императора. Но в более поздние годы его отказ стал восприниматься в контексте волны мрачных издевательств, направленных против его жены. Сатирик Ювенал, творивший через несколько десятилетий после смерти Мессалины и взявший за образец описание поэтом республиканской эры Проперцием ненавидимой Римом Клеопатры как meretrix regina (царица шлюха), перекрестил Мессалину в meretrix Augusta (Ее Высочество Шлюха), извратив самый почетный титул империи для женщины.[407]

Шутка Ювенала весьма верно отражает образ Мессалины как разнузданной женщины, которую никакое количество титулов не могло превратить в респектабельную матрону. Она была на тридцать лет моложе Клавдия и вышла за него замуж в 15 лет. В фольклоре того времени, как и в последующие времена, она описывалась как римская Лолита, которая вила веревки из своего доверчивого старого мужа и имела такой ненасытный сексуальный аппетит, что была перечислена Александром Дюма в его каталоге самых великих куртизанок за всю историю человечества. Она также стала порнографической иконой для таких писателей, как маркиз де Сад, который писал о действиях одной проститутки, что она «продолжала почти два часа в яростном темпе Мессалины» — а позднее стала символом антивенерической кампании во Франции в 1920-х годах.[408] Сам Ювенал сделал черноволосую молодую императрицу сатирическим воплощением неверной жены, заявляющей, что она обычно ждет, пока доверчивый Клавдий уснет, а затем отправляется, переодевшись, торговать собой, как проститутка, под вымышленным именем:

Некоторые источники говорят, что Мессалина принуждала других знатных женщин следовать ее примеру в адюльтере, заставляя их заниматься сексом во дворце, а их мужей за этим наблюдать — такая забава с зеркалами была одним из любимых времяпровождений Калигулы; она сбивала с пути Клавдия, провоцируя его спать со служанками.[411] Ее сексуальная жажда была настолько всеобъемлющей, что, как говорят, однажды она бросила вызов профессиональной проститутке, чтобы решить, кто из них сможет продержаться дольше в сексуальном марафоне. Спор выиграла императрица — после того, как в режиме нон-стоп обслужила своего двадцать пятого клиента, заработав себе место в недавно составленном томе мировых рекордов Древнего мира.[412]

Несмотря на успехи, такие как завоевание Британии, последующие годы власти Клавдия характеризовались атмосферой паранойи и подозрительности при его дворе — одним из источников беспокойства, как подозревали, была сама императрица. Охота на ведьм и политические процессы против конкурентов стали обычным делом, и борьба за власть остро ощущалась внутри самой имперской семьи. И Мессалина, и ее муж имели одинаковую ахиллесову пяту — они боялись, что существуют другие, более достойные кандидаты на их место. Все еще были живы прямые потомки Августа и Германика — например, возвращенные из ссылки сестры Агриппина Младшая и Юлия Ливилла. Их мужья могли составить вероятную альтернативу Клавдию, как императору, а женщины могли бы стать более привлекательными кандидатками на роль императриц.[413]

Юлия Ливилла вызывала особенные подозрения у Клавдия и Мессалины. После смерти Калигулы кое-кто считал ее мужа, бывшего консула Марка Виниция, достойным претендентом на венец, случайно надетый преторианцами на Клавдия. Несмотря на торжественное возвращение из ссылки, прошло немного времени, прежде чем Юлия почувствовала грязь дядиного режима и была отослана назад на ее остров на основании сфабрикованных обвинений — как целиком были согласны более поздние комментаторы. Указ о ее изгнании приписывали Клавдию, но некоторые заявляли, что тут его под руку толкала Мессалина. Движимая ревностью к красоте Юлии Ливиллы и близости ее к дяде, Мессалина, как считалось, придумала обвинение в адюльтере с богатым интеллектуалом Сенекой, который также был отправлен в ссылку Юлия Ливилла встретила свою смерть от голода, как и ее бабушка Юлия, положив конец всяческим надеждам на место Клавдия, которые мог бы питать ее муж. Ее пепел позднее привезли в Рим; алебастровая похоронная урна, содержавшая его, теперь хранится в музее Ватикана.[414]