Грехи отцов отпустят дети - Анна и Сергей Литвиновы

Нет, с Николаем Петровичем Фенечка в любом случае договорится. Да сама признается и посмеется: копила своему любимому на подарок – виллу, допустим, на Ларго Маджори. И он простит.

Но вот старший Кирсанов – чиновничья душа – тот не простит никогда. Будет и нудить, и капать, и на брата своего дурно влиять. Еще, чего доброго, придется ей вырученные и накопленные деньги назад возвращать. Или Николай Петрович, настропаленный братом, вообще ее выгонит.

Нет, хорошо бы Павла Петровича вовсе не стало. И коллекция деда – а там реально десятки миллионов «бакинских», уж она-то теперь знает, хорошо все изучила – вся Николаю Петровичу отошла. Ведь к нему единолично – это значит все равно что к ней. А уж Фенечка сможет собранием распорядиться. И свои тайные подделки, и ни с кем не согласованные предпродажи представит в глазах мужа как полезный зондаж и разогрев рынка.

Да! Николая Петровича ей боятся нечего. Вот если бы только Кирсанова-старшего как-то удалось ликвидировать.

Сначала она думала его отравить. Приберегала, копила для этого снотворное.

Потом в доме в Хаупе вдруг появился Евгений, начал враждовать с Павлом Петровичем, и Фенечку осенило: почему бы не загрести жар чужими руками? Почему бы не настропалить одного против другого, да чтобы в итоге Евгений как более молодой прибил бы, а то и убил старшего из братьев?

Потому-то и кокетничала напропалую с молодым человеком тогда, в беседке, и целовалась с ним – знала, видела: старший Кирсанов подслушивает, и он не перенесет, вступится за честь брата, тем более что так ненавидит Базарова.

И Базаров с Кирсановым поругались, и состоялась даже дуэль – жаль только, что Евгений Павла Петровича не убил. Но смертная записка от их дуэли пригодилась.

Само же первое убийство Фенечка организовала следующим образом.

Для начала: именно она в тот вечер подавала всем собравшимся в большой гостиной вечерний чай. И добавила в заварку изрядную дозу феназепама, две облатки, двадцать таблеток, пятьдесят миллиграммов на литр.

Одна только затейливая свекровь Антонина Николаевна, выбивающаяся из ряда вон свободолюбивая личность, предпочла свой собственный напиток, из пакетика, – потому и не спала, сволочь, бродила по своей комнате, в коридор выглядывала. Едва не спалила в итоге Фенечку, едва не заметила ее.

Но использовать само смертное письмо пришло в голову по наитию. Сам господь, казалось, распорядился. Или в данном случае вернее сказать – дьявол.

После того ужина Фенечка случайно заглянула в гостевую комнату на третьем этаже, которую время от времени использовала как спальню, чтобы с мальчиком Николаю Петровичу не мешаться. В тот раз вспомнила, что оставила там запасную бутылочку.

Комната была смежной с Евгением, и она услышала через стену и сквозь открытые окна, как слуга Глеб уговаривает Базарова замочить Павла Петровича. И понятно стало ей из разговора, что он оставил ему предсмертную записку, написанную рукой деверя.

В голове Фенечки стал складываться план: ночью похитить из комнаты Евгения бумагу и…

Но тут к Базарову вдруг пожаловала Одинцова. Начались между ними сексуальные игры. Судя по звуку, определила Фенечка, любовники переместились в ванную комнату. И тогда девушка вышла из своего убежища, проскользнула в комнату Евгения и забрала из тумбочки предсмертное письмо.

Затем она пробралась на половину Павла Петровича.

И Кирсанов, и его гости, Мария с Константином, крепко, хвала снотворному, спали. Как и все в доме.

Фенечка знала, где старший Кирсанов хранит оружие – в сейфе. Знала также, где находятся от несгораемого ящика ключи.

Она взяла пистолет. Прошла в комнату Павла Петровича.

Стерла с предсмертной записки отпечатки пальцев.

Приподняла на кровати спящего Кирсанова – чтобы не получилось странное, будто он стреляется лежа. Тот не проснулся – вечернее снотворное хорошо подействовало.

Приставила «ТТ» к его груди. Выстрелила. Засунула пистолет ему в руку – постаралась перенести на оружие отпечатки убитого. Потом дала возможность пистолету безмолвно выпасть на ковер. И убежала на свою половину. Все.

С главным возможным подозревателем и хулителем было покончено.

Однако неожиданно явилась из Америки эта поганая свекровь, Антонина. И она откуда-то тоже прознала о коллекции. И могла на нее претендовать – во всяком случае, на долю Павла Петровича. И еще она была художницей. Поэтому довольно быстро смогла бы раскусить Фенечкины подделки. Даже до экспертизы не дошло бы.

Значит, надо было уничтожить и ее.

Когда днем Антонина Николаевна со своим Мигелюшкой отправилась прогуляться по окрестностям, девушка проникла к ним в спальню. Внимательно обследовала вещи приезжих и, главное, походную аптечку свекрови.

На тумбочке обнаружились гомеопатические пилюли.

Фенечка знала: их принимают в больших количествах, штучек по десять-пятнадцать. И сразу в голове вспыхнул новый план.

Николай Петрович пользовался лекарством, изрядно понижающим давление. Девушка взяла его из домашней аптечки.

Разделила каждую таблетку на две-три части, чтобы они больше походили на гомеопатические гранулы, и заменила ими препарат, бывший в коробке у свекрови.

Ловушка сработала: вечером Кирсанова выпила горсть гомеопатии – и до утра не дожила.

Всё сошло бы прекрасно, если бы не этот ужасный Евгений Базаров! Как его угораздило?! Подумать только, оказался сыном Павла Петровича! Значит, теперь ему принадлежала половина коллекции! Теперь он, помимо Николая Петровича, мог ею распоряжаться!

Этого нельзя было допустить.

Да и вошла Фенечка во вкус.

И было чувство, что уходит почва из-под ног.

Как будто бы с драконом сражаешься: одну голову срубил – вырастает вторая. Снес вторую – появилась третья.

Но больше трех ведь не бывает? Значит, покончишь с Базаровым – и со всем делом покончишь?

Таков был план и такая надежда – сыграть на ревности. Переспать с Евгением или хотя бы сделать вид, что тот домогался. И донести об этом Николаю Петровичу. А муж невенчанный придет во гнев – и в лучшем случае убьет мерзавца-приставалу.

Или – в худшем – все равно будет действовать: выгонит Евгения, не станет слушать его советов и мнений ни по поводу коллекции, ни по поводу Фени.

И только эти отвратительные Паша Синичкин и Римка, его помощница, с их погаными камерами, с их профессиональным умением вынюхивать-подсматривать-подслушивать, встали, подлые люди, у нее на пути!

Да будьте вы трижды прокляты!

С тех пор прошло полгода.

Мы с Римкой продолжили свою деятельность – расследовали другие случаи, о которых, возможно, когда-нибудь расскажем.