Сфинкс. Тайна девяти - Кристиан Жак

Значит, у флорентийца осталось только два товарища, и его первоочередным долгом было предупредить их об опасности, посоветовав им где-нибудь укрыться. Но не звучало ли это утопично? Убийство руководителя такого уровня, как Святой Джон, предполагало наличие мощных и устрашающих ресурсов. Неизвестный и, безусловно, не поддающийся распознанию враг не сомневался в своей победе, и у пока уцелевших братьев не было действенной возможности ему противостоять.

Сириус Ксерион побрился и подравнял волосы своей короткой белой бородки: он всегда был немного франтом, любил духи по старинным рецептам, классическую и не выходящую из моды одежду. Любитель итальянской кухни, он посещал лучшие заведения Флоренции, где его считали первоклассным мастером-реставратором. Специалисты надеялись, что когда-нибудь он создаст книгу о творчестве Фра Анджелико, в котором он разбирался лучше, чем кто-либо.

У Ксериона не будет на это времени. Главная задача – оправдать ожидания Сфинкса, непрерывное производство философского камня, универсального материала, очищенного Духом. Ученые всерьез интересовались явлением преобразования и для того, чтобы глубже проникнуть в эту тайну, строили огромные лаборатории, финансируемые теми государствами, которые были заинтересованы в промышленном использовании и гигантских доходах. Такое отношение изначально сводило исследования на нет. Полученные результаты могли затронуть только поверхность «камня мудрецов», но никак не проникнуть в его сердце.

Лаборатория Сириуса Ксериона, функционирующая с XVI века, совмещала старинное и современное оборудование. Добрая сотня пузырьков содержала в себе лекарства, полученные из «великого эликсира», которые алхимик мог бы передать институтам и организациям, способным извлечь из них пользу. Вот только получат ли они разрешение на их использование?

Если противник даст ему еще немного времени, Сириус Ксерион напишет небольшой труд, где расскажет об упрощенном методе достичь Великого Делания, сопровождая описание фотографиями. Если предположить, что ему это удастся, это будет равносильно бутылке, брошенной в море.

Несмотря на превосходное физическое состояние, старик чувствовал себя уставшим от этого мира и не понимал, как можно помешать истреблению Высших неизвестных, которые еще никогда не подвергались такой масштабной атаке.

Наибольшую боль ему причиняло то, что он не сможет в последний раз увидеться со своими братьями по духу во время пленарного заседания. Ни один праздник не мог бы сравниться с таким собранием.

Сириус Ксерион принялся за работу, избегая всякой спешки, как будто бы у него впереди была целая вечность. Разве не говорил Лао-цзы: «Спешащий человек медлит»?

Едва только выйдя из Национального аэропорта имени Чатрапати Шиваджи в Бомбее, Брюс почувствовал невероятную жару. Он терпеть не мог эту гигантскую дыру на берегу моря с хронической нехваткой влаги. Хорошо хоть, что было не время муссонов и никаких циклонов не предвиделось.

Однажды Брюс вел бесконечно долгое расследование хронической коррупции местных политиканов, поэтому немного был знаком с этой местностью и принял необходимые меры: помимо своего рюкзака с небольшой аптечкой, он взял с собой бутылку виски, чтобы каждые четверть часа немного отпивать и бороться тем самым против обезвоживания и микробов.

По всей дороге, ведущей из аэропорта в центр мегаполиса, в котором проживает пятнадцать миллионов человек, прохожим было запрещено справлять нужду на виду у туристов. Так как этот закон соблюдали не всегда, местные жители установили на улицах листы гофрированного железа, предназначенные для того, чтобы скрывать человека, удовлетворяющего свою естественную потребность. И эти самодельные баррикады покрывали идиотскими рисунками, которые были ничем не лучше творений великих гениев современности, продающихся на рынке на вес золота.

Крупный торговый город Бомбей, наделенный естественным и хорошо защищенным портом, в глазах Брюса был в первую очередь адским муравейником. Люди выходили отовсюду, в любое время суток, как если бы существовал неисправный клапан, постоянно выпускающий людей на улицу. Они все куда-то перемещались, забивали автобусы до отказа так, что те уже не могли двинуться с места, переходили дорогу, отнюдь не обращая внимания на беспомощных полицейских в тюрбане и желто-синей униформе. Мотоциклы, велосипеды, машины, пешеходы и животные смешивались в этом цирке, где постоянно происходили опустошительные катастрофы. Мертвые быстро сменялись живыми, и движение становилось всё интенсивнее.

Очень богатые, очень бедные, десять процентов населения, спящие на улицах, орды попрошаек, которым не исполнилось и десяти лет, больные, умирающие прямо на тротуарах, трущобы, современные здания, небоскребы в американском стиле и Болливуд, эта фабрика фильмов, столь популярных среди массового зрителя.

Лучшим в этом городе было то, что Бомбей завоевал желанный титул столицы смеха, и всё благодаря местным клубам, которые занимались этим видом деятельности. Но смеяться постоянно неприкасаемым[103] не приходилось, и жертвы терактов исламистов, разрушивших в ноябре 2008 года дворцы, больницы, комиссариаты и центральный вокзал, погибли явно не от смеха.[104]

В Бомбее, как и на большей части территории индийского субконтинента, единовластно царило насилие. И религиозный ад никак не способствовал улучшению ситуации: индуисты, мусульмане, христиане, сикхи,[105] буддисты, парсы[106]… Все друг друга ненавидели, никто никого не уважал. Но государство оставалось светским, в стороне от конфликтов и межобщинных споров, пока они не становились слишком уж очевидными.

Брюсу повезло: настоящее такси, с шинами, рулем и водителем. И шофер рассудительно набавил цену. Естественно, он попробовал продать своему клиенту часть своих активов, начиная от религиозного образка и заканчивая своей еще девственной двенадцатилетней дочкой. Отказался шотландец и осмотреть квартал дхоби,[107] где множество рабов беспрерывно мыли грязное белье, напевая себе под нос самые унылые мелодии.

Выбравшись невредимой из пробок, машина вскарабкалась вверх по дороге до роскошного квартала Малабар Хилл, который сильно изменился после завершения британской оккупации. Массивные колониальные здания промышленников сменились небоскребами с шикарными апартаментами, которые занимали нувориши, гордые тем, что у них из окон открывается вид на Марин Драйв,[108] который ночью превращается в «Ожерелье королевы», освещаемое тысячей огней.