Неотразимая - Вера Кауи

— «Незнакомец».

Лицо Ньевес вдруг потемнело, она снова уткнулась лицом ему в грудь.

— Я вспомнила о доме, и все сразу сделалось таким…

— Тебе только так кажется, — мягко сказал Дэв. Он поцеловал ее волосы. — Доброй ночи, guapa. Спи спокойно.

— Спокойной ночи, — отозвалась Ньевес, зевая, и как только дверь за ним закрылась, она скинула майку и джинсы, лифчик и трусики и улеглась в постель, чувствуя в ногах одну бутылку с горячей водой, пристроив за спиной другую и приложив ладони к третьей. Она вздохнула, глубоко и довольно, закрыла глаза и заснула.

Возвращаясь к себе, Дэв услышал телефонный звонок.

— Я только хотел поблагодарить тебя, — сказал Дейвид. Потом спросил:

— С ней все в порядке?

— Да… она устала, взвинченна, растерянна, но все нормально. Что ты устраиваешь, Дейвид? Ты что, глух и слеп, как бревно?

Дейвид оборонялся:

— Тут творится неизвестно что, ты же знаешь!

— С твоей помощью! Я обратил внимание, что в твоих письмах, кстати, весьма подробно описывающих Элизабет Шеридан, нет ни слова о твоей собственной дочери!

Молчание. Потом Дейвид сказал глухо:

— Подожди, пока сам не увидишь ее.

— Я не стану ждать!

— Я довольно верно описал ее тебе, но никакие описания… Когда ты, кстати, приедешь?

— Примерно через неделю.

— Фильм закончил?

— Заканчиваю монтаж.

— Получилось?

— Думаю, что да.

Дейвид вздохнул.

— Будем надеяться, что кинопрокатчики окажутся того же мнения… может быть, теперь, когда Ричард умер, его страшная хватка ослабла, и это даст нам возможность действовать.

— Мы довольно скоро узнаем это.

Еще помолчав, Дейвид сообщил:

— С моим содержанием все в порядке. Она собирается продолжать выплачивать его, значит, деньги у нас будут…

— Тогда будем надеяться, что благодаря этому фильму я начну расплачиваться с тобой!

— Да не нужны они мне, — грубовато сказал Дейвид. — Мне бы лишь хотелось, чтобы ты мог получить за них не только награды… да и на что мне тратить деньги?

— Берегись, Дейвид, опять пошла жалость к себе.

Секунду Дейвид молчал, затем в трубке послышался его хохот.

— На тебя можно положиться во всем, ах ты испано-ирландский сукин кот! — В голосе его звучала глубокая нежность. — Спасибо, что присмотришь за Ньевес.

— Ты знаешь, что я рад буду присмотреть за ней, меня только огорчает, что не нашлось никого поближе, чтобы помочь ей.

Снова молчание в трубке.

— Это было так давно, Дейвид…

— Есть вещи, через которые нельзя перешагнуть…

— Мне думается, ты и не пробовал.

Какой-то странный звук, затем Дейвид проворчал:

— Да пошел ты к черту! — и повесил трубку.

Дэв вздохнул. Дейвид Боскомб был его старым добрым другом, но иногда оказывался невыносимым. Он не решал своих проблем, а бежал от них. И боялся оглянуться, чтобы не увидеть, как они надвигаются.

Дэв провел пальцами по густым волосам. Работай, сказал он.

Он как раз вставлял в аппарат пленку, когда пришел Томас за подносом.

— Ты все еще работаешь? И это в час ночи! — Он загремел чашками. — Хорошенькое дело! — Он негодующе хмыкнул. — Полно есть людей, у которых денег больше, чем мозгов. Почему все так устроено? А у тех, кто мог бы с умом распорядиться деньгами, их никогда и не бывает…

Он медлил у стола, с подносом в руке.

— Будь с ней очень осторожен, — сказал он, кивком головы показывая в сторону спальни Ньевес. — Я видел, как она на тебя смотрит! Словно ты сияешь, как солнце! Она еще совсем дитя… не забывай об этом!

— Всегда помню, — ответил Дэв, подняв глаза и встретившись с озабоченным взглядом Томаса. Томас, успокаиваясь, кивнул.

— Ну, я пошел спать… а ты — ты не забывай, что за электричество не плачено!

Дверь за ним закрылась. Деньги, вздохнул Дэв.

Вечно проклятые деньги. Деньги, которые он должен.

Деньги, которых у него нет. Деньги, которых он не может заработать. И все из-за мстительности этого человека… Теперь, когда его нет, положение, быть может, изменится к лучшему. Потому что хуже уже не может быть. Последний фильм он делал два года и несколько раз чуть не бросал. Собирался пойти в актеры или найти работу режиссера или монтажера.

Кто знает, подумал он, возможно, Элизабет Шеридан можно убедить вложить деньги в его фильмы…

Стоит попробовать. Несмотря на утверждение Дейвида, что у нее денег не выманишь. Но ему терять нечего.

Когда появился Дан, Марджери уже дожидалась его за столиком в «Ле Гаврош».

— Двойной мартини, — заказал он склонившемуся к нему официанту. Он выглядел расстроенным, сбитым с толку.

— Ну, что, порядок? — спросила Марджери.

— Нет. Ничего не удалось. Все тот же замкнутый круг. Никто ничего не знает. Выяснилось, что больничные записи не сохранились! Куда бы я ни обращался, нигде никаких записей. Даже свидетельства о смерти нет. А что у тебя?

— Ничего. Никто из ее знакомых ничего не знает о ее прошлом. А я боялась оказаться слишком любопытной и привлечь подозрения.

— Дьявол! — выругался Дан. — Нам остается только приют для сирот и подкидышей Хенриетты Филдинг.

— С ним тоже плохо. — Марджери заглянула в исписанный листок. — Он принадлежит теперь Кентскому Совету графства, и в нем размещаются разные учреждения.

Дану принесли мартини, и он, мгновенно выпив, заказал новую порцию.

— Если бы ты спросил меня, — начала Марджери, — то, по моему мнению, все было уничтожено… и нам с тобой известно, кто мог это сделать.

— Конечно… это время. Вся беда в том, что прошло почти тридцать лет. — Дан наморщил лоб. — Значит, он все это время знал… следил за нею с самого начала.

А нам сообщил, только когда захотел. И это липший раз подтверждает, что дело нечисто.

Принесли еще мартини, и Дан потягивал его в задумчивости.

— Ну, хорошо… Значит, теперь в Сомерсет-Хаус.

А там навалом работы, придется просматривать документы по годам. Но, поскольку мы знаем, когда девчонка попала в приют, в первую очередь нужно просмотреть этот период… — Глаза Дана были холоднее стекла. — Тут что-то есть, я чувствую. И то, что мы ничего не можем найти, как раз служит доказательством. Чем глубже мы зарываемся, тем яснее становится, что все ответы, которые мы пока находим, — ложь.

— Ричард спрятал все так, чтобы казалось, что все на виду?