Мост мертвеца - Роберт Мразек

Чмокнув ее в щеку, я побежал к боковому входу в здание.

– Черт побери, куда это он? – крикнул мне вслед лейтенант гротонской полиции, но я уже шагнул в открытую дверь.

Как только я вошел в здание, стены судорожно задрожали, что вызвало новый рев толпы на противоположной стороне улицы. Пройдя по истертой ковровой дорожке, лежащей на вздыбившемся полу, я направился прямиком к лестнице за кухней.

Ветер со стоном врывался в выбитые окна на четвертом этаже. Где-то на полпути я заметил еще одну узкую лестницу, примыкающую к печной трубе и идущую наверх. Она вела в темноту мансардного этажа. Включив фонарик, я стал подниматься по ступеням.

Мансарда задыхалась от выброшенных матрасов, сломанной мебели и деревянных ящиков. Под открытыми стропилами рев ветра напоминал дыхание огромного первобытного чудовища. В воздухе вокруг кружились крошки голубиного помета и штукатурка, образуя плотный, кислый на вкус туман.

После Афганистана до сего момента я ни разу не испытывал синдром посттравматического стресса. Но сейчас у меня перед глазами возникли лица бойцов, которых я потерял, жутко изуродованные талибами. В течение нескольких секунд я стоял, не в силах пошевельнуться, стараясь стереть эти образы из своей головы.

Почувствовав, как здание снова поползло, и потеряв равновесие, я ухватился за ручку ближайшей двери. Когда скрежет прекратился, я увидел слабую полоску света, пробивающегося из соседней комнаты.

Рация у меня в кармане затрещала, оживая голосами. Сунув руку, я выключил ее и, достав из подмышечной кобуры пистолет, медленно двинулся вдоль оштукатуренной стены. Наконец я смог заглянуть в открытую дверь.

В дальнем углу на металлическом столе коптила старая керосиновая лампа. Рядом с ней лежал «Кольт» калибра.45, в точности такой же, как и у меня. Перед ним стояла фотография в рамке молодого мужчины.

Я шагнул в комнату.

– Это тебе не понадобится, – сказал Фрэнсис Мэрион Тейлор, бесстрастно глядя в дуло моего пистолета.

Выражение его худого обветренного лица было спокойное, словно он только что насладился вкусным бифштексом и теперь собирается отойти ко сну. Бледно-серые глаза были окружены глубокими морщинами. Я сразу же его узнал.

Это он сидел в баре рядом с Беном, когда четверо ангелочков, вздумавших познакомиться поближе с простым народом, расспрашивали того про Гуадалканал. Он был в той же самой военной куртке с медалью за Вьетнам.

– Значит, ты наконец разыскал меня, майор Кантрелл, – натянуто усмехнулся генерал Тейлор.

Я опустил свой пистолет. В это мгновение с громким скрипом содрогнулась наружная стена под стропилами. Казалось, боксер-профессионал колотит легкую грушу.

– Не знаю, долго ли еще продержится это здание, – продолжал Тейлор. – Тебе лучше убраться отсюда, пока остается такая возможность.

– Я так понимаю, вы не собираетесь уходить вместе со мной.

– Нет.

Я сомневался, что мне удастся заставить его уйти, помимо его воли, поэтому решил потянуть время, если оно у нас вообще оставалось. Здание могло обрушиться в любую минуту.

– Мне нужно было спросить у вас, почему, – сказал я, убирая «Кольт» в кобуру. – Но, кажется, ответ я уже знаю.

– Когда Крейтон погиб, я находился в Боливии, обеспечивая прикрытие группы борьбы с торговлей наркотиками, помогавшей тогдашнему правительству страны. К тому времени как я вернулся домой, его уже похоронили – как в буквальном, так и в переносном смысле. Один из парней из того братства, в которое хотел попасть Крейтон, рассказал в полиции, что тот был подавлен из-за разрыва со своей подругой. Окружной прокурор посчитал это самоубийством и постановил прекратить официальное расследование.

– Кто был этот парень из братства? – спросил я.

– Деннис Уитли.

– Понятно, – сказал я.

– Я понимал, что Крейтон проучился в колледже совсем недолго и еще не мог завести себе подругу. Во многих отношениях он оставался совершенно наивным. Я подозревал, что тут что-то нечисто, однако жена упросила меня не поддаваться горю… и жить дальше. Тут накалилась ситуация в Персидском заливе, и меня направили туда на два года, после чего случилось вторжение в Панаму. Следующие пять лет я провел по большей части за пределами Штатов. Жена умерла. Шли годы. Крейтон становился отдаленным болезненным воспоминанием, которое я старался избегать.

Раздался треск ломающегося дерева, после чего здание снова сдвинулось. У меня на глазах керосиновая лампа медленно сползла к краю стола и упала на накренившийся пол.

– Что заставило вас вернуться к этому?

– В начале этого года я получил письмо от одного офицера, служившего под моим началом в Ираке, а теперь возглавлявшего курсы подготовки офицеров резерва здесь, в Сент-Эндрюс. Он спрашивал, известно ли мне, что на факультете нанотехнологий учредили стипендию имени Крейтона Тейлора, и хотел узнать, собираюсь ли я принять участие в торжественной церемонии ее представления. Я ответил, что никто из колледжа со мной не связывался и я ни о чем не знаю.

Я кивнул, предвидя заранее, какими будут его следующие слова.

– Если учесть, что Крейтон не успел проучиться в Сент-Эндрюс и года, у него никак не могло быть перед колледжем каких-либо выдающихся заслуг. Следовательно, за учреждением стипендии стояло что-то другое.

– Сознание вины, – подсказал я.

Генерал Тейлор кивнул.

Именно деньги Денниса Уитли стали причиной его убийства, точно так же, как они, судя по всему, стояли за угрозой шантажа.

– Узнать правду оказалось непросто, однако в конце концов мне удалось выяснить, что стипендия, в числе прочей благотворительности, была учреждена фондом Уитли. Тогда я решил приехать сюда, встретиться с ним и узнать, что же на самом деле произошло с Крейтоном.

– У вас все еще оставались сомнения?

– До тех самых пор, пока Уитли не сознался во всем прямо перед тем, как я помог ему взобраться на перила, – кивнув, подтвердил он. – Он рассказал мне, что их было трое – он сам, Масси и Палмер.

Я печально смотрел на него.

– Горе и гнев, – продолжал Тейлор. – Две очень мощные силы… такие же мощные, как этот ураган… способные задушить все остальные человеческие чувства. Честное слово, я пытался перебороть их. Моя покойная жена этого не вынесла бы.

Здание еще десять секунд содрогалось в конвульсиях, затем снова все стало тихо.

– Я чувствовал себя так, будто у меня обнаружили неоперабельный рак.

– И вот теперь вы исцелились…

– Едва ли, – сказал генерал, беря со стола фотографию в рамке и бросая ее мне. – Крейтон был моя плоть и кровь, – продолжал он, пока я разглядывал широкое невинное лицо его сына. – Последний представитель рода. Не знаю, сможете ли вы это понять.