Дикие гены - Хельга Хофман-Зибер

Поистине, вирусы – пираты генетических морей.

О свиньях, птицах и докторе Гиллемане, который извлек пользу из того, что его дочь заболела свинкой.

«О, какая чудная гавайская рубашка – с пальмами, всех цветов радуги… Большое спасибо, тетя Хедвиг», – напропалую вру я.

Сегодня у меня день рождения, я в прекрасном настроении и уверен, что его не сможет испортить даже типичный тетин подарок. Времена, когда она раз за разом дарила мне собственноручно связанные свитера с оленями, слава богу, закончились. Кстати, я наладил хороший контакт с руководителем местного благотворительного заведения, собирающего одежду для нуждающихся, и мои пожертвования воспринимаются там на ура, поскольку они совершенно не ношеные.

Я обнимаю Хедвиг – возможно, чересчур наигранно. В ней зарождаются какие-то подозрения, и она наносит неожиданный удар:

– Я рада, мой мальчик, что угадала твой вкус. Майки с дурацкими надписями – это одноразовый товар. Если будешь их носить, карьеру не сделаешь. Уважающий себя человек носит рубашки. Поэтому ты прямо сейчас наденешь ее и пойдешь на работу, – с улыбкой произносит она.

Я нервно сглатываю слюну и пытаюсь как-то выкрутиться из ситуации, но уже поздно. Хедвиг взяла меня в оборот и выпускать не собирается.

Спустя 20 минут я выхожу из дома в новой рубашке и отправляюсь на работу. На автобусной остановке я издалека замечаю Ларса – своего коллегу из бухгалтерии. Я машу ему рукой, но он не обращает на меня ни малейшего внимания. Да уж, день рождения становится все веселее.

– Привет, – говорю я, подходя к нему вплотную.

Только теперь он замечает меня:

– Что с тобой стряслось? Ну и прикиду тебя! Твоя жена, вообще, знает, что ты шляешься по улице в таком виде?

Я пытаюсь сохранить лицо и бормочу что-то о последних тенденциях в мире моды и о том, что я сам решаю, как мне одеваться, но потом сдаюсь и рассказываю, как тетя Хедвиг посадила меня в лужу. Ларе сочувственно смотрит на меня и предлагает свою запасную рубашку, которую всегда держит на работе на крайний случай.

Весь остаток дня я сижу в шикарной черной рубашке и чувствую себя в ней просто прекрасно. Да и во всем остальном день складывается отлично. Мне удается все, за что я берусь. Неужели все так зависит от одежды? Как знать!

Одно можно сказать с уверенностью: изменения в умеренных дозах служат двигателем у спеха.

Многие вирусы тоже меняют свой внешний облик, и это приносит кучу бед нам, людям. Например, грипп – настоящий мастер перевоплощений. Каждый раз по осени он приходит к нам в новом одеянии и пытается уложить в постель всех, с кем пересекутся его пути (тем, кому дороги спокойствие и соображения морали в отношениях с ним, мы рекомендуем делать сезонные прививки от гриппа).

На протяжении столетий грипп появлялся, словно фантом, нередко вызывая у людей воспаление легких и жар, а затем, собрав свою долю жертв, снова исчезал. Из-за отсутствия других подходящих объяснений появление гриппа в Средневековье приписывали положению звезд и планет. Кроме того, ему дали окутанное тайной название – инфлюэнца, что означает «влияние».

Но с чем мы имеем дело в действительности? Крошечная шарообразная структура, окруженная мембраной с шипами, которые образованы белками гемагглютинином и нейраминидазой, а внутри прячется генетическая инструкция, несущая беды всем жертвам. Вот так выглядит грипп – эта роковая женщина среди всех вирусов. А поскольку светской даме требуется множество нарядов в гардеробе, то вариации молекул гемагглютинина и нейраминидазы элегантно комбинируются друг с другом. В настоящее время известно 18 различных типов гемагглютинина и 11 – нейраминидазы (высказываются предположения, что к ним могут добавиться и новые, потому что красивых нарядов много не бывает). Теоретически возможны 198 различных комбинаций нейраминидазы и гемагглютинина. Чтобы как-то отличать их друг от друга, вирусы гриппа получают обозначения типа H1N1, H2N2 или H5N1.

Нацелившись на какую-то клетку, вирус гриппа осторожно приближается к ней и «цепляется» гемагглютинином за молекулу сиаловой кислоты, входящей в состав поверхности клетки. Клетка не в силах противостоять этому и приоткрывает вирусу проход. Поскольку всем известно, что чужих в свой дом просто так не пускают, поначалу вирус тихонько сидит, окруженный мембранным пузырьком. Но не такова роковая женщина, чтобы скрывать свои наряды под лишней оболочкой. У нее есть еще один козырной туз в рукаве. Она забрасывает гемагглютинин, словно рыболовный крючок, в окружающую ее мембрану, в результате чего оболочки самого вируса и клетки сливаются воедино.

Ну а потом уже клетка выполняет все, что пожелает вирус: она производит для него потомство, причем многочисленное. Новые вирусы разлетаются во все стороны, а чтобы эти юные и неопытные создания по ошибке вновь не соблазнились уже зараженной клеткой, на ее мембране вывешивается что-то вроде таблички «Просьба не беспокоить». Эту функцию выполняет нейраминидаза. Для того чтобы никто не поддался искушению, она просто удаляет с поверхности клетки сиаловую кислоту.

К счастью, клетки нашего организма не предоставлены сами себе в противостоянии вирусу гриппа. На их стороне выступает сильный партнер – иммунная система, которая своевременно предупреждает о повторном возвращении бывшего бойфренда, чтобы мы не вздумали вновь завязать с ним отношения. Этот же партнер впоследствии выметает осколки, если мы не нашли в себе сил противостоять искушению, и предоставляет свою жилетку, в которую можно вволю поплакаться.

Короче говоря, если однажды организм уже подвергся заражению гриппом, то иммунная система стоит на страже и не допускает повторной инфекции, но только в том случае, если она узнает этот вирус, а тут-то и кроется загвоздка. Такое случается далеко не всегда, поскольку, как уже было сказано, вирус гриппа непрерывно меняется.

Причина заключается в том, что собственные копировальщицы генома гриппа – полимеразы – допускают в ходе работы очень много ошибок. Применительно к генетическому контексту «очень много» – это одна ошибка на 10 тысяч нуклеотидных оснований. Если исходить из того, что одна книга содержит в среднем 100 тысяч слов, получается всего десять ошибок на книгу. Казалось бы, это нельзя назвать повальным разгильдяйством, но если учесть, что в человеческом геноме полимеразы работают намного точнее и допускают всего одну ошибку на 10 тысяч книг, то вирусы гриппа можно обвинить в генетическом распутстве. Такие изменения называют дрейфом антигенов. Подобные ошибки возникают непрерывно и приводят к тому, что со временем в наследственном материале вируса накапливаются мутации. Разумеется, среди этих ошибок есть немало неработоспособных обломков, но вирусы делают ставку не на целенаправленную оптимизацию своей конструкции, а на большое число попыток. Другими словами, если среднестатистическая супружеская пара в Германии, воспитывая своего 1,4 среднестатистического ребенка, очень сильно заинтересована в успехе, то вирусы гриппа не слишком обеспокоены результатом. Ведь зараженная гриппом клетка производит от одной до десяти тысяч новых вирусов, и есть надежда, что хотя бы в одном случае получится что-нибудь путное.