Шашлык из козла отпущения - Наталья Александрова

Капитан Зеленушкин вышел из кассового зала в сильном расстройстве. Ниточка, по которой он надеялся выйти на убийцу сторожа, оборвалась. И была-то ниточка тоненькая, ненадежная, но другой у него на данный момент не имелось. Леха Семечкин пропал в неизвестном направлении, а он, Леха, был возможным свидетелем убийства злополучного сторожа. А от этого убийства тянулись нити и к убийству байкера Костоломова, над которым безуспешно работал капитан.

– Эй, мужик, стой! – раздался вдруг где-то совсем рядом негромкий голос.

Капитан остановился и завертел головой.

Никого поблизости вроде бы не было, и Зеленушкин решил уже, что голос ему померещился от переутомления и расстройства, и двинулся было дальше, но тут его снова окликнули:

– Стой, мужик! Говорят тебе, стой!

Голос был вполне реальный.

Капитан снова огляделся.

Он стоял возле неказистого здания вокзала, выкрашенного в канцелярский грязно-желтый цвет, с неаккуратно приляпанными к фасаду белыми колоннами. Возле входа в вокзал пышно цвели на клумбе георгины и астры, стояла свежевыкрашенная зеленая скамья. Вот из-под этой-то скамьи высунулась вдруг чумазая детская физиономия, и совсем неподходящий к ней хриплый голос спросил:

– Это ты Леху ищешь?

– Допустим, – уклончиво ответил капитан и сделал шаг вперед, чтобы отсечь мальчишке возможный путь к отступлению.

– Ты че, мужик, поймать меня хочешь? – Мальчишка усмехнулся. – Много о себе думаешь! Меня не такие поймать пытались, при своих остались! Если насчет Лехи интересуешься, можно обсудить условия… Информация продается…

– А ты кто? – поинтересовался Зеленушкин.

– Гриб в пальто! А тебе это зачем?

– Да так, из чистого интереса, – капитан пожал плечами.

– Если из чистого, то я Мишка Воробей.

– И какие же твои условия, Мишка Воробей?

– Триста сорок рублей девяносто копеек!

– Во как! Откуда же такая исключительная точность?

– А вот смотри: две бутылки «Колы», три пирожка с капустой, – Мишка перечислял, загибая пальцы, – чипсы с сыром, мороженое «Бомба». И еще жвачка на десерт.

– Молодец, – одобрил капитан, – знаешь, к чему стремиться! Есть у тебя цель в жизни!

– Так как, принимаешь мои условия?

– А ты точно знаешь, где сейчас Леха? Может, ты меня разводишь, как лоха последнего.

– Зуб даю.

– А что тебе зуб? У тебя сейчас эти выпадут, а завтра новые вырастут.

– Я тебя на место отведу, там и рассчитаешься!

– Идет. – Капитан шагнул к Мишке.

– Эй, мужик, руки прочь от свободной Африки! Держи дистанцию два корпуса, если не хочешь попасть в аварию!

– Ишь ты какой, – усмехнулся Зеленушкин и пошел за мальчишкой, соблюдая дистанцию.

Тот провел его за здание вокзала, мимо водокачки, вдоль запасных путей и подвел к заколоченному пакгаузу.

– Вон тут он прячется! – Мишка показал капитану неприметную дверку в стене пакгауза. – Гони монету!

Зеленушкин достал кошелек, но в последний момент подозрительно взглянул на своего провожатого:

– Эй, а что это ты его заложил? Ты же вроде нормальный пацан, а у нормальных пацанов стучать не положено.

– Ага. – Мишка набычился. – А Леха мне уши надрал, а потом собаке моей лапу камнем зашиб! И вообще здесь моя берлога, а он меня отсюда прогнал! Это… рейдерский захват недвижимости!

– Ясно. – Зеленушкин протянул мальчишке деньги, добавив к условленной сумме еще пару сотен. Хоть и жаль было денег, но парень уж больно худой, пусть подкормится маленько.

Мишка тут же исчез, как сквозь землю провалился.

Капитан огляделся, нашел пустой ящик из-под пива, поставил его рядом с дверью пакгауза, уселся на него и приготовился к длительному ожиданию.

Ждать капитан умел.

Его научили этому долгие годы работы в полиции, часы, проведенные в засаде, когда от его выдержки и хладнокровия зависел успех операции.

Впрочем, на этот раз особенно долго ждать не пришлось.

Не прошло и часа, как дверь пакгауза скрипнула, и из нее выбрался Леха Семечкин.

Леха и в лучшие свои времена не отличался опрятностью и внешним лоском, но теперь, после ночи, проведенной в пакгаузе, он выглядел как последний бомж. Одежда была перемазана глиной и угольной пылью, в волосах торчала солома.

Леха опасливо оглядывался по сторонам, когда на его плечо легла тяжелая рука закона.

На самом деле рука была не слишком тяжелая, но крепкая и уверенная, с короткими, желтыми от никотина ногтями. Это была рука капитана Зеленушкина.

– Я ничего не видел, ничего не знаю и вообще не был на той фабрике! – заверещал Леха и попытался дать деру, но капитан вцепился в его воротник и, прижав Леху к стене пакгауза, строго произнес:

– Не сбежишь, Семечкин! Пакгауз оцеплен!

Леха извернулся, взглянул на капитана, и на его лице проступило явное облегчение:

– Так это полиция, что ли?

– Совершенно верно, полиция! Капитан Зеленушкин! – И капитан сунул под нос Лехе удостоверение.

– Ох, а я-то испугался…

Первый раз в жизни капитан Зеленушкин видел, чтобы задержанный испытывал при виде полиции такое облегчение.

– Я-то испугался, – повторил Семечкин. – Я думал, это он меня нашел.

– Он? – переспросил капитан. – Кто такой он?

Леха прикусил язык, да слово не воробей, вылетело – не поймаешь.

– Колись, Семечкин! – потребовал капитан. – От кого ты прячешься? Кто тебя ищет? И что случилось на фабрике?

– На какой фабрике? Ничего не знаю ни о какой фабрике! – заюлил Семечкин.

– Ты же сам только что сказал, что не был на той фабрике, значит, знаешь, о чем речь!

– Как же я могу знать, если не был?

– Семечкин, лучше колись! А то ведь у него наверняка всюду есть свои люди, и он уже знает, что я тебя ищу, и знает, куда я пошел. Так что я-то уйду, а он тут и появится…

Семечкин заметно побледнел и затравленно огляделся по сторонам.

– Лучше расскажи все, что знаешь. Тогда я тебя спрячу и безопасность тебе гарантирую.

– Да что ты можешь гарантировать! – недоверчиво протянул Леха. – Что ты вообще против него можешь сделать!

– Да кто же он такой, если ты его так боишься?

Леха выдохнул и проговорил, как в прорубь бросился:

– Пашка Зимин!..

– Мэра, что ли, сын? – недоверчиво уточнил капитан. – Андрея Павловича?

– Он самый! – подтвердил Леха. – Что, теперь тоже перепугался?