Корну - Лев Соколов

– Ты меня любишь? – Марта повернулась в постели и посмотрела Роману в глаза.

– Да, – ответил Роман и закинул руки за голову.

– За что?

– Ну… не знаю. – Он задумался. – За все.

Марта нахмурилась:

– За все – это то же самое, что ни за что.

– Так ведь обычно и любят ни за что. Просто потому что любят.

– Так что, меня и любить-то не за что? – рассердилась Марта.

– Я такого не говорил. Тебя есть за что. Иначе бы я не любил, правильно?

– Не знаю… – Она задумалась. – Ты меня любишь за то, что я красивая?

– Да, за то, что ты красивая.

– И только за это?!

– Конечно, не только.

– А за что еще?

Он попытался собраться с мыслями. Сделать это в посленапряженном состоянии было довольно сложно.

– Понимаешь, любят за то, когда с человеком хорошо.

– В постели?

– Когда только в постели, тогда не любят, а хотят. Да что у тебя все мысли о постели…

– Сам меня сегодня в кровать затащил…

– Ухм… – отмахнулся Роман. – Не сбивай с мысли. Значит, за что обычно любят… Любят, когда везде хорошо. И в постели пыхтеть, и обсуждать что-то, и дурью маяться. И даже молчать рядом друг с дружкой.

– А со мной хорошо все это?

– С тобой – лучше всех.

– Правда?

– Разве я тебя когда-нибудь обманывал?

Марта улыбнулась озорной улыбкой.

– Может, ты просто хитрый и еще не попадался.

– Ну спасибочки тебе…

– Прости… А со мной и молчать хорошо?

– У тебя вообще редкий дар. Обычно, если мужчина молчит, женщина тарахтит за двоих.

– Тогда давай помолчим? Чуть-чуть.

– Давай… Давно пора.

– Ой, щекотно…

Позже, когда Марта уже уснула, Роман еще долго лежал в темноте с открытыми глазами, закинув руки за голову. Он думал, как же это все быстро произошло. Еще месяц назад он даже не был знаком с Мартой, а сегодня это был самый близкий ему человек. Он покачал головой: вот ведь как бывает… Познакомились они случайно – оказались соседями на лестничной площадке. Тогда он в первый раз увидел ее, но особого внимания не обратил. Симпатичная девушка, не более. Настоящее знакомство произошло позже, когда во время выезда на подозрительный адрес коллега Романа обнаружил Марту сидящей в мусорном контейнере. Тогда Роман подбросил ее до их общего дома. А на следующий день решил продолжить знакомство. К делу он хотел подойти основательно. Придумал, что нужно не просто позвонить к ней, а хитро, как бы невзначай, заглянуть по-соседски, и уже с этого плацдарма… «Вот! – сообразил тогда он. – Например, у меня соль закончилась. Ведь вполне правдоподобно будет по-соседски попросить ее о маленьком одолжении?»

Он вспомнил, как взял солонку и огляделся, куда бы высыпать содержимое. Ничего подходящего как на грех найти не удалось, и в результате соль перекочевала в пустой цветочный горшок. Но когда он совсем уже готов был идти, его приготовления прервал звонок в дверь. Удивляясь, кто бы это мог быть, он подошел и осторожно заглянул в глазок. За дверью стояла Марта.

– Привет, – жизнерадостно сказала она, когда он открыл. – У меня, вот, соль закончилось. У тебя чуть-чуть не найдется?

– Отчего же не найдется… – пробормотал он тогда. – Она у меня тут… в цветочном горшочке… Да, такой вот я оригинал…

Встречались они уже больше месяца. Как-то оно все завертелось… И обнаружил детектив третьего класса Роман Вица, что влюблен по уши, увяз крепко-накрепко, и, слава богу, это, кажется, взаимно. С тех пор он чувствовал себя настолько счастливым человеком, что временами ему становилось не по себе. Не может все быть так хорошо. Не бывает так на свете, чтобы столько счастья и не разбавила жизнь какой-нибудь каверзой.

Однако пока никаких туч на жизненном горизонте не сгущалось, и единственным досадным моментом было бурчание непосредственного начальника, Януша Бека, который постоянно пенял Роману, что тот приходит на работу не выспавшись и клюет носом на брифингах… Вспомнив о начальстве, Роман подумал, что завтра ему все-таки на работу. Поэтому нужно хоть немного поспать… Он повернулся на другой бок и постарался выбросить все мысли из головы.

Сидеть в засаде дело утомительное и скучное. Особенно если сидеть приходится в неудобном месте – например, таком, как встроенный в стену маленький платяной шкаф. Роман попробовал поменять положение тела, но в бок ему незамедлительно впился локоть стоявшего рядом детектива Рагозы.

– Миран, подвинься, не один здесь! – буркнул Роман в сторону соседа.

– Куда? – вопросил из сумрака страдальческий шепот.

Впрочем, в темноте началось движение, но закончилось оно едино тем, что ботинок Рагозы отдавил Роману ногу.

– Блин, мы тут как две сардины в банке! – Рагоза еще пошерудился, пытаясь найти для тела хоть какое-то удобство. – У меня в голове помутилось, когда я согласился сюда залезть!

Роман огляделся в темном шкафу. Больше всего он сейчас ему напоминал двухместный гроб, поставленный в вертикальное положение. Даже по высоте шкаф не дотягивал, чтобы можно было полностью выпрямиться, – либо голову наклоняй, либо в коленках подгибайся. От такой гимнастики шея закоченела, а колени трясло мелкой дрожью. Роман с завистью посмотрел на Рагозу, – тот был ниже ростом.

– Сколько мы уже здесь сидим? – спросил Рагоза.

Единственным источником света в шкафу была маленькая замочная скважина в створке напротив Рагозы, но она ничего не освещала, кроме себя. Роман подтянул руку, и экран браслета осветил нутро шкафа голубоватым светом:

– Без пятнадцати десять. Полчаса уже.

– Уже? Всего! Я думал, по крайней мере часа два…

Роман оглядел нутро шкафа, подсвечивая экраном браслета. Под ногами валялся один кроссовок, сдутый мяч для баскетбола и стопка ярких журналов. На перекладине перед Романом висела затертая майка с рисунком – две страшенные морды в профиль свирепо пялились друг на друга. Надпись над правым профилем, который украшал попугайский гребень, сообщала: «Панки не умерли». Левая гребня не имела, была просто лысой, зато украшалась бородкой-клинышком, и надпись над ней информировала, что «он и сейчас живее всех живых».

Роман ткнул Рагозу и, подсветив экраном браслета, показал на рисунок. Рагоза тихонько заржал.

– У молодежи всегда в голове винегрет, – сказал Роман.

– Но-но, без обобщений! Мы-то разве с тобой не молодежь? – спросил Рагоза.

– Мы с тобой, когда отсюда выйдем, будем как два паралитика. Я уже ног не чувствую…