Июнь. 1941 год. Запрограммированное поражение - Борис Кавалерчик

После этого сухопутная война на Западе окончательно превратилась в «странную». О ее интенсивности можно судить хотя бы по потерям участвующих в ней войск. Первый капрал из британского экспедиционного корпуса был убит 9 декабря. К 25 декабря погибли еще два англичанина. Суммарные потери сухопутной армии, авиации и флота Франции к этому времени составили 1433 человека [264]. Общие потери вермахта на Западном фронте к 18 октября, согласно сводке ОКБ, составили 696 человек, в том числе 196 убитыми, 356 ранеными и 144 пропавшими без вести. Тогда же было объявлено, что немцы взяли в плен 689 французов [265]. Более интенсивные военные действия развернулись на море, где союзники стремились задушить Третий рейх блокадой. Здесь стороны понесли более существенные потери. Так, до конца 1939 г. Англия только из крупных боевых кораблей потеряла авианосец «Корейджес», линкор «Ройал Оук», вспомогательный крейсер «Равалпинди», три эсминца и одну подводную лодку. За тот же период погибло 221 торговое судно союзников суммарным водоизмещением свыше 755 тыс. т. Из кораблей немецких ВМС тогда были потоплены «карманный» линкор «Адмирал граф Шпее» и девять подводных лодок. При этом союзники сумели добиться почти четырехкратного падения поставок товаров в Германию. Среднемесячный немецкий импорт промышленного сырья к концу 1939 г. упал с предвоенных 500 млн. марок до 130 млн. [266]. И это несмотря на то, что с востока экспорт товаров в страну успешно продолжался.

После окончательной победы над Польшей 6 октября 1939 г. Гитлер произнес большую речь в рейхстаге, в которой прозвучали мирные предложения Англии и Франции. Единственным условием он ставил сохранение всех своих завоеваний. Однако на этот раз ему не удалось одурачить лидеров Запада. Уже на следующий день французский премьер-министр Даладье объявил по национальному радио: «Мы взяли в руки оружие против агрессии. Мы не сложим его, пока не получим гарантии подлинного мира и безопасности, безопасности, для которой не возникают угрозы каждые шесть месяцев» [267]. 12 октября Чемберлен от имени Англии дал Гитлеру схожий ответ. Это означало, что союзники серьезно настроились вести войну до победного конца. У Германии не было достаточно ресурсов, чтобы выдерживать длительную блокаду, поэтому вполне закономерно, что первой к активным действиям решила перейти именно она.

Мы не собираемся далее последовательно и подробно излагать здесь ход боевых действий на Западе. Хотелось бы обратить внимание читателей, прежде всего на развитие способов развязывания войны гитлеровской Германией, на предпринимаемые немцами меры по достижению внезапности, вопросы массированного применения танков, самолетов и других средств. Наряду с вопросами планирования и подготовки операции, организации связи и взаимодействия представляют интерес самостоятельные и инициативные действия командиров тактического звена. Ведь военные действия во Франции были, по существу, генеральной репетицией войны с Советским Союзом. Со многими военачальниками, отличившимися там, всего через год на полях сражений придется встретиться нашим войскам.

19 октября Гальдер доложил фюреру первую версию плана наступления, получившего кодовое название «Гельб». Доклад не произвел особо благоприятного впечатления на Гитлера, который сразу заявил: «Ведь это же старый план Шлиффена[48]с сильным правым крылом на Атлантическом побережье; такие операции дважды безнаказанно не проходят!» [268]. Действительно, ничего оригинального в плане по существу не было: географические условия не предоставляли особого выбора возможностей для успешного наступления. Немцы столкнулись с теми же проблемами, которые стояли перед союзниками. Короткий участок границы между Рейном и Мозелем был до предела насыщен войсками и прикрыт считавшейся неприступной «линией Мажино». Сколько-нибудь благоприятные перспективы для ведения мобильной войны открывались только севернее. Ведь укрепления французов заканчивались на люксембургской границе. В отличие от союзников, немцы были готовы пойти на нарушение нейтралитета Голландии, Бельгии и Люксембурга, нисколько не задумываясь. Идея замысла наступления, доложенная Галь-дером, что называется, витала в воздухе. Не было никаких надежд, что основанная на ней операция окажется неожиданной для противника. Действия такого рода могли опять привести к позиционной войне без малейших шансов на победу в короткие сроки.

Гитлер, воодушевленный полным успехом польской кампании, очень спешил повторить его на Западе и потребовал от своих военных перейти в решительное наступление уже в середине ноября. Но плохая погода и отсутствие уверенности в успехе привели к тому, что начало операции откладывалось 13 раз. Все это время работа над совершенствованием плана «Гельб» не прекращалась, но никакие его доработки не могли привести к гарантированному и быстрому успеху. К тому же, по данным немецкой разведки, наиболее боеспособные французские дивизии и хорошо оснащенный британский экспедиционный корпус сосредоточились на северо-востоке Франции в готовности как можно скорее откликнуться на призыв бельгийцев о помощи в случае немецкого нападения. Было очевидно, что они собираются двинуться вперед, чтобы успеть спасти от поражения бельгийскую армию или, по крайней мере, во всеоружии встретить немецкое наступление на выгодных рубежах в глубине Бельгии.

Лучшие умы стратегов и тактиков германского генштаба оказались в безнадежном интеллектуальном тупике, не в силах предложить ничего лучшего, чем вариацию старого плана Шлиффена. Но среди немецких полководцев все же нашелся человек, сумевший выдвинуть свежую и плодотворную идею будущей операции. Им оказался будущий фельдмаршал Эрих фон Манштейн, начальник штаба группы армий «А» в звании генерал-лейтенанта. Он предложил нанести главный удар через расположенный на самом юге Бельгии гористый район Арденны в направлении на Седан и далее на запад с выходом к Ла-Маншу в районе устья Соммы. Это давало возможность одним ударом отрезать, прижать к морю и стремительно разгромить основные силы союзников на севере Франции и в Бельгии. Тем более что союзное командование считало этот участок фронта второстепенным и прикрывало сравнительно небольшими силами. Впоследствии Черчилль — известный мастер звонкой фразы — дал этой операции меткое название: «удар серпом».

В случае успешного преодоления Арденн, крупные германские силы внезапно оказывались в тылу французской армии. План Манштейна, несомненно, был рискован: покрытая заросшими лесами возвышенностями, изрезанная глубокими долинами местность была крайне неблагоприятна для действий больших масс войск, особенно танковых. Существовала реальная угроза, что энергичными действиями своих войск и авиации союзники сумеют закупорить немногие дороги, подходящие для движения тяжелой техники, и нанести немцам тяжелые потери. Но Манштейну удалось получить весомую поддержку со стороны генерала танковых войск Г. Гудериана, которому довелось участвовать в наступлении через Арденны еще в 1914 г. В январе-феврале 1918 г. Гудериан обучался на месячных курсах усовершенствования офицеров генштаба, которые располагались в Седане. Поэтому он, хорошо зная условия местности и реальные возможности немецких танков, был готов лично возглавить бросок через Арденны и хотел только, чтобы в нем приняли участие все немецкие танковые дивизии.