Рота особого назначения. Подводные диверсанты Сталина - Анатолий Сарычев

Федоров сразу подошел к стенду с ластами, масками, гидрокостюмами, грузовыми поясами.

А вот на соседний стенд с автономными кислородными аппаратами замкнутого цикла пока не стал обращать внимания, решив оставить его на потом.

– Если мы откроем в Монтевидео такой же магазин, то это будет неплохим прикрытием для нашей работы. Можно и под воду ходить, и оборудование без всяких вопросов перевезти, – предложил Федоров, беря в руки аппарат Момсена с соседнего стеллажа.

– Хорошо мыслишь, юноша, – похвалил Соколов, гладя подушечками пальцев аппарат Ламбертсена, висевший рядом.

– Я бы надел аппараты на манекены! И тогда каждый покупатель будет видеть, как он сам смотрится в этом аппарате, – предложил Федоров, не замечая, как к ним сбоку подошел начальник склада, который прямо светился улыбкой.

– Я согласен дать вам товаров на пятьдесят тысяч долларов! – сделал неожиданное предложение начальник склада, внимательно смотря на Соколова.

– На двадцать тысяч долларов я у тебя сейчас куплю товара! И все вместе сорокафутовым контейнером ты отправишь в Буэнос-Айрес! Это реально? – спросил Соколов, вынимая из кармана толстую пачку долларов, перевязанную двумя желтыми резинками.

– Пойдемте в мой кабинет и там решим все вопросы! Не стоит показывать в зале такие огромные деньги! Портленд – все-таки портовый город, – напомнил начальник склада, решительно беря Соколова под локоть.

– Я хотел походить по магазину и посмотреть товары! Вы разрешите? – протянул Федоров, которому совершенно не хотелось уходить в кабинет.

– У меня в кабинете есть все каталоги и прайсы! – настойчиво заявил толстяк, начиная движение вперед.

Через два часа все документы были составлены и подписаны, а пикап тронулся в обратный путь.

Портленд, едва сумерки опустились на город, полностью преобразился.

Улицы, по которым не торопясь двигался пикап, были заполнены фланирующей толпой американцев.

Зажглась яркая, многоцветная реклама кинотеатров, отелей, магазинов. Со всех сторон сверкали надписи и рисунки, приглашающие курить сигареты «Честерфилд», покупать облигации военного займа, пить самый лучший напиток «Кока-кола».

Была, правда, и реклама военного образца, которая уговаривала американцев, и вкупе с ними Федорова и Соколова: «Покупайте только то, в чем вы нуждаетесь!», «Платите ваши старые долги!».

«А у нас в городах затемнение и свет на улицах не горит! Может, только в сибирских городах!» – с какой-то неожиданной злостью подумал Федоров, сохраняя каменное выражение лица.

Еще сорок минут езды, и пикап остановился перед знакомым пакгаузом, а через пять минут катер вместе с Соколовым, Федоровым и Фредом отчалил.

Едва катер причалил к ярко освещенному эсминцу, как Федорова, Соколова и Фреда позвали в рубку, по которой нервно ходил командир корабля.

– Пойдешь под воду? – спросил командир, впиваясь глазами в лицо Федорова.

Выдержав десятисекундную паузу, во время которой внимательно прислушивался, Федоров решительно ответил:

– Пойду!

– Начинайте готовиться к погружению! – дал отмашку командир.

Федоров поднял руку вверх и спросил:

– Разрешите мне самому командовать погружением!

– Командуй! – махнул рукой командир эсминца.

– Фред! Ты идешь под воду в скафандре и будешь страховать меня снизу! Фалко! Страхуешь сверху! Под воду не лезь! Командир! Через пять минут после ухода водолазной беседки под воду начинаете интенсивно работать рулем! Связь через Фреда! – распорядился Федоров, начиная поворачиваться через правое плечо.

– Разрешите вопрос, сэр мастер-водолаз? – ухмыльнувшись, спросил командир.

– Слушаю, кэп! – сделав подобие стойки «смирно», ответил Федоров.

– Ты сможешь осмотреть подводную часть корабля? – серьезно спросил командир, напряженно всматриваясь в лицо Федорова.

– Мне нужно будет два часа, новый кислородный баллон в воздушный аппарат и телефон на плотике или тросовой подвеске, в полуметре от поверхности воды! – поставил условие Федоров.

– Будет исполнено! – отдал честь командир, бросая руку к непокрытой голове.

Федоров непроизвольно тоже кинул руку к голове, но в конце движения чуть растопырил пальцы, демонстрируя свою гражданскую принадлежность.

Десять минут спустя Федоров и Фред, сидя в водолазной беседке, были подняты с палубы.

К ноге Федорова был пристегнут водолазный нож, а в руке – мощный фонарь в герметичном исполнении.

Едва вода покрыла водолазов до пояса, Федоров начал работать.

Направив луч света на корму корабля, он стал внимательно смотреть на нее.

Увидев перо руля, Федоров выкинул руку вперед со сжатыми пальцами[96].

Водолазная беседка, пройдя вниз еще полметра, остановилась.

«Надо учитывать инерционность беседки и исполнителей и давать команду раньше!» – отметил Федоров, соскальзывая со своего места.

Вода прекрасно держала, а во французском гидрокостюме было холодно только первые пять минут. Вода внутри гидрокостюма согрелась, и теперь Федоров чувствовал себя вполне комфортно и мог свободно двигаться, не связанный с кораблем воздушными шлангами.

Оттолкнувшись от сиденья, Федоров всплыл и начал двигаться в сторону корабля, медленно работая ластами.

А когда проплыл пять метров, то совсем согрелся и, светя фонарем перед собой, казался единственным человеком в море.

«Какие молодцы лягушатники! Какой прекрасный гидрокостюм придумали!» – похвалил французов Федоров, подплывая к перу руля, который медленно пошел влево.

Послышался еле слышный скрип.

Держась рукой с фонарем за перо руля, Федоров приблизил голову к обшивке корабля.

Снова послышался скрип, похожий на трение металла по металлу, который раздавался от пера руля.

Зажав фонарь под мышкой, Федоров вытащил кусок мела из кармашка на грузовом поясе, в который раз дав себе зарок сделать небольшую сумку, в которую можно будет складывать небольшие нужные под водой вещи.

Поставив два креста в том месте, где раздавался странный скрип, Федоров внимательно прислушался, но ничего, кроме далекого стаккато отбойного молотка да комариного звука какого-то высокооборотного движка, слышно не было.

«Звуки в воде летят намного быстрее, чем в воздухе. А в металле еще быстрее», – вспомнил Федоров, убирая мел в кармашек на грузовом поясе.

Перо руля тем временем оставалось неподвижным.