Колесо сансары - Владимир Контровский

- Оправданно и принято, Помощница. Но остальные вовлечённые…

- Нейтрализация?

- Однозначно. Степень определите сами - не все же мне за вас решать.

- Среди них есть ещё один любопытный экземпляр. Я бы не прочь подобрать и его, интересная Сущность…

- Оставляю это на твоё усмотрение - ты же у нас любительница магического коллекционирования.

- А что касается самого артефакта?

- Его следует передать Королеве - он по праву принадлежит Эн-Риэнанте. И мне почему-то кажется, что он ей очень пригодится. Действуй, Помощница.

* * *

Мотор верного "рено" исправно урчал-мурлыкал, колёса-лапы привычно наматывали на себя километры великолепного шоссе. Но на этот раз Жерару казалось почему-то, что двигатель поскуливает и жалуется, а сам автомобиль не мчится, а натужно перемещается, подчинясь лишь подгоняющей его воле водителя. А самого водителя подстёгивало раздражение от полного непонимания всего происходящего.

Аньез его выставила, выставила окончательно и бесповоротно. И причина была вовсе не в банальной накладке, когда два любовника неожиданно встречаются нос к носу из-за того, что их общая подружка допустила досадную ошибку, перепутав даты и время свиданий. Всё получилось гораздо проще, непривычней и… страшней.

Жерар вполне допускал, - особенно после случая с Сюзан, - что и с Аньез может случиться нечто похожее. Поэтому он заранее позвонил ей и предупредил о своём визите. Аньез долго не подходила, а когда наконец сняла трубку, то говорила запыхавшись, словно только что пробежала пяток километров по сильно пересечённой местности, стараясь при этом уложиться в армейский норматив. Однако мсье Рану решил не акцентировать внимание на этом обстоятельстве: с некоторым удивлением он обнаружил, что для него куда важнее выяснить, сможет ли его любовница помочь ему разобраться с Загадкой, нежели установить факт её верности или неверности.

Профессор приехал в маленький городок на побережье Па-де-Кале под вечер и очень быстро оказался у дома своей приятельницы (слава Богу, автомобильными пробками здесь и не пахло). Жерар прихватил с собой букет цветов и бутылку хорошего вина - всё как обычно. И Аньез встретила его как обычно - сначала.

Дверь распахнулась сразу же после того, как Рану нажал кнопку звонка. На Аньез был тот самый облегчённого типа халатик, который Жерару так нравился, и который на него так безотказно действовал, - и женщина хорошо знала это обстоятельство. Она повисла у профессора Рану на шее, щекоча ему лицо растрепавшейся гривой густых волос цвета воронова крыла и шепча Жерару те самые лишённые смысловой нагрузки слова, которые любовницы обычно шепчут своим любовникам. И право же, не так уж и важна всегда существующая высокая вероятность того, что эти же самые слова вчера, позавчера или даже всего лишь час назад предназначались для ушей другого мужчины.

Аньез без лишних церемоний потянула Жерара к роскошной, громадной по площади кровати, занимавшей почти половину комнаты и явно приспособленной для нужд дружной шведской семьи, однако Рану мягко высвободился из её объятий.

– Дорогая, позволь мне хотя бы умыться с дороги - у нас с тобой впереди вся ночь.

Француженка-испанка-цыганка-мавританка (каких только кровей не намешалось в этом удивительном существе!) не возражала, и пока Жерар плескался в душе, быстренько сервировала низкий прикроватный столик, украсив его принесёнными любовником цветами и бутылкой выдержанного вина.

Когда профессор Рану вышел из ванной, взору его предстало радующее глаз любого истинного француза и настоящего мужчины зрелище: Аньез восседала на своей огромной постели в самой что ни на есть соблазнительной позе. Она слегка откинулась назад, опершись ладонями об одеяло и положив стройные ножки одну на другую таким образом, что и без того минимальная длина её халатика и вовсе сошла на нет, открывая пытливому взору великолепный вид, способный ввести в трепет кого угодно - хоть самого завзятого отшельника-анахорета. Две верхние пуговки расстегнулись (сами собой, конечно же), слегка обнажая линии смуглой груди - имеющий воображение домыслит невидимое самостоятельно. Женщина слегка наклонила голову - волосы волной рассыпались по обнажённым плечам - и чуть с хитринкой смотрела на Жерара своими невероятными чёрными глазищами. И Жерар в полной мере оценил её магию.

– Аньез, ты просто потрясающая женщина! Избито, но, увы, точнее не скажешь. "Да она же и в самом деле ведьма! - внезапно понял профессор. - Где были мои глаза раньше!". Ты знаешь, дорогая, а я тебе кое-что привёз - сейчас покажу.

– Интересно, что же это за "кое-что"… - проговорила-пропела Аньез, привставая с постели и потягиваясь всем своим великолепным телом, словно гибкая и сильная дикая кошка, охотящаяся в ночных зарослях на любого зазевавшегося. "Ведьма, как есть ведьма, - подумал Рану. - Веке этак в шестнадцатом-семнадцатом такую давным-давно спалили бы на поспешно сооружённом костре за одни только её глаза… А может быть, уже и сжигали - что там говорит по этому поводу теория реинкарнаций?".

– А вот взгляни, - ответил Жерар и протянул Аньез вынутую из кармана небрежно брошенной на спинку стула куртки - хозяйка этого дома обожала беспорядок - бархатистую замшевую коробочку, в которых обычно хранят небольшие ювелирные изделия. - Взгляни…

Женщина взяла футляр, повертела его, потом откинула крышку, и…

Пронзительный крик хлестнул по ушам Жерара. Крик этот тут же погас - потому что Аньез зажала себе рот ладонью, давя рвущийся наружу вопль. Женщина отскочила назад, опрокинув столик. Жалобно звякнул разбитый бокал, опрокинулась и упала на покрытый ковром пол ваза с цветами. Аньез смяла голой ступнёй (пушистые меховые тапочки слетели с её ног от быстроты движения-прыжка) букет, даже не обратив на это внимания. Бутылка с красным вином отлетела в угол, ударилась о платяной шкаф, треснула и накрыла комнату веером мелких брызг.

Аньез вжалась спиной в стену, зажимая рот уже обеими руками и безумными глазами глядя на упавший на ковёр чёрно-белый камешек на тонкой сверкающей цепочке. А сам амулет казался угольком, попавшим на ворс: Загадка светилась ярко-алым, и свет этот был угрожающим.

– Аньез, ты… - ошарашено пробормотал Рану

– У-уходи, - простонала она. - Уходи, слышишь, немедленно уходи! И забери это… Я знаю… Предания, ещё от прабабушки… Это смерть… У-хо-о-о-ди-и-и!

– Дорогая, успокойся, что с тобой? Почему…

– Я ничего тебе не скажу! Я хочу жить, понимаешь? Жить! О господи…

Профессор Жерар Рану ничего не понимал. Ну да, конечно, Аньез склонна к безумствам в постели, но чтобы вот так, ни с того ни с сего, на пустом месте, закатить полнометражную истерику со всеми соответствующими эффектами…

А женщина не отрывала глаз от светящейся точки, и во взгляде её перемешались ярость и ужас. Она разительно переменилась: исчезла готовая к любви сытая и сильная дикая кошка. Нет, кошка осталась, но теперь это был хищник, попавший в западню и силящийся разжать сомкнувшиеся беспощадные челюсти охотничьего капкана. Глаза её горели, и Рану показалось даже, что она вот-вот зашипит от боли и бессилия. Лицо Аньез непрерывно изменялось, словно бегущая череда сменяющих друг друга фотографий: проступали суровые мужские черты, снова женские, но с оттенком врождённой жестокости, и опять злые мужские. И только глаза оставались всё теми же: чёрными, пронзительными, полыхающими скрытым внутренним огнём.