Любовница отменяется, или Тренчкот - Наталия Левитина

– С какого горя?

– Ну… Я все-таки дождалась адвоката. Она тогда застряла в пробке. Добралась через полтора часа. И сказала, что дело о наследстве я проиграю. Сто процентов. Понимаете?

– А-а… Сочувствую.

– Хотя вы мне то же самое сразу и сказали.

– М-да…

– Вот так сложились обстоятельства, увы, – печальным тоном произнесла Эльмира.

– Значит, решили опять поехать во Флориду?

– Почему – опять?

– Но вы же были там в сентябре?

– Юль, с какой стати?

– Нет? То есть в сентябре вы все же были в Турции?

Она меня окончательно запутала!

Она не согласна признаться, что в день убийства она была на стройке. Но и Турцию она тоже отвергает! И Флориду! Где логика?!!

– Юля! Вы с кем сейчас разговариваете?! Я – Эльмира. А про Турцию вы говорили с… этой… как ее… Катей! Она в Турцию ездила, не я!

– Ах, точно, простите. Какой-то бардак у меня в голове.

– Оно и видно.

– Значит, вы опять собираетесь во Флориду? Да?

– Но почему – опять?! – взмолилась Эльмира.

– Нет, ну, я не понимаю! – со слезой в голосе закричала я. – Раз в сентябре в Турцию ездила Катя, а не вы, значит, вы ездили во Флориду!!!

– Да я уже год никуда не ездила! – заорала в ответ Эльмира.

– Что?

– Я уже целый год ни-ку-да не ездила!

– Целый год? Никуда?! – изумленно повторила я.

Не понимаю, кто из них лжет – Нелюбин или Эльмира? Если бы Турция и агентство «Бонвояж» являлись сфабрикованным алиби Эльмиры, то она, даже разбуженная в три часа ночи, не отступилась бы от своей версии: твердила б упрямо всем подряд – «я отдыхала в Турции, да, в день смерти Аслана меня не было в городе!».

Получается – лжет Нелюбин? И про Турцию, и про отель «Аджерек», и про агентство «Бонвояж»?

– Вот так, – тоном великомученицы сказала мадам. Мое удивление она трактовала по-своему. – Я уже год сижу безвылазно в этом проклятом городе, дышу выхлопными газами, промышленным смрадом и копотью! Задыхаюсь. Ужасно, не так ли?

– О, да… – автоматически поддержала я асфиксированную бедняжку. Правда, в этот момент мое сердце вовсе не разрывалось от сочувствия к Эльмире.

Оно разрывалось от жалости к себе самой.

Я поняла: Нелюбин не откажется от задуманного. Только меня он видит в роли убийцы. Моя участь решена! Интриги Нелюбина стали понятны и прозрачны. Он обманывает, лжет без смущения – рассказал сказочку про Турцию. Мои попытки подменить себя другим персонажем обречены на провал. Нелюбину нужна лишь я одна! Но почему? А вдруг?.. Вдруг он с самого начала знал о причастности Эльмиры к этому делу? Выходит, сейчас он выгораживает ее и топит меня! На меня, глупую, беззащитную, удобно все свалить.

Так, а его намеки насчет создания фальшивого алиби? С этим тоже все ясно! Он хочет совсем меня запутать. Я начну лгать еще более изощренно, липовое алиби обязательно рассыпется в самый неподходящий момент, и это будет служить новым доказательством моей вины!

Я всхлипнула. Дыхание рвалось и ломалось в горле, как крыло стрекозы, слезы клокотали у самого сердца… Я с готовностью вижу себя в интерьерах Лувра, у подножия огромной статуи Будды, на фоне творений Гауди и на площади Святого Петра в Риме. Но я совершенно не могу представить себя в душной и темной камере. Мне там не место!

Похоже, пора искать адвоката.

Оказавшись в стенах родной редакции, я бросила клич – не знает ли кто Ксении Владимировны Савич, 1972 года рождения.

Первым на зов откликнулся главный редактор. Производя неимоверный шум, он вломился в кабинет с явным желанием растерзать подчиненную. Навис надо мной как скала. Я испуганно смотрела на босса снизу вверх.

– Юлия Бронникова! – заголосил Степан Данилович и сомкнул на моей шее две изящные ладошки (каждая – размером с ковш экскаватора). – Где интервью с Вербиным?!

Ах, он об этом…

Сразу отлегло от сердца, я расслабилась и откинулась в кресле. Пусть я виновата во всех смертных грехах, но интервью с владельцем телекоммуникационной компании уже давным-давно отправила редактору по электронке.

– Почту проверьте! – непочтительно рявкнула я шефу в ответ. – Четыре дня назад скинула вам статью! И тут же пожалела о собственной грубости. Степан Данилович захлопал ресницами, его лицо в окладистой русой бороде выглядело удивленно-обиженным.

Ну вот, словно на ребенка накричала.

Мой босс – не из породы деспотов-самодуров, купающихся в ненависти подчиненных.

Он самый лучший.

А я – злобная фурия, запутавшаяся в проблемах.

– Ой, Степан Данилович, извините. Я не хотела вам грубить. Неужели вы не получили статью?

Биг босс расстроенно хмыкнул.

Включив компьютер, я открыла электронную почту и вошла в папку «Отправленные».

– Не понимаю, как так вышло! – пожала я плечами и показала шефу на экран.

Статья о телекоммуникационной компании действительно четыре дня назад отправилась на электронный адрес Степана Даниловича. Время отправки – 03.46 – утверждало в мысли о потрясающем трудолюбии журналиста, просиживающего перед компьютером ночи напролет. Да, пусть надо мной витает призрак колонии строгого режима, однако о служебных обязанностях я не забываю и честно отдаю «Удачным покупкам» литературный долг.

– Да, вижу, – кивнул шеф. – Вот она. Ты права.

Эх, если б так просто было доказать свою невиновность и в другом вопросе!

– Но я-то ее не получил. Неужели кто-то рылся в моей почте?!

И Степан Данилович, предельно обеспокоенный, вышел в коридор. Через минуту вернулся.

– Давай, Юля, быстро еще разок скинь редакторам. Мы и так уже с этой статьей опоздали.

– Хорошо-хорошо! – закивала я.

– Бронникова, ты интересовалась Ксенией Савич?

В гости явилась Лилия, куратор секции дизайна и архитектуры. Единственный мухомор в приятном обществе боровиков и опят. Завистливая и злобная натура Лили не позволяет ей гармонично вписаться в наш милый коллектив, где влюбленность друг в друга достигает накала, чреватого промискуитетом. Эта тридцатидвухлетняя барышня отлично прижилась бы в террариуме, хотя ее появление там сильно травмировало бы ядовитых собратьев – бедняги быстро бы поняли, как блекло и неубедительно смотрятся на фоне Лили.

Она еще как-то терпела меня, пока я страдала от одиночества. Но стоило появиться Никите, и тоска Лили достигла крайнего предела. Желчь выплескивается через край. Ладно бы Никита был плюгавеньким типчиком на «Запорожце»! Нет, мой возлюбленный имел наглость оказаться высоким красавцем на «Лексусе». О, ужас, ужас!