Мечтающий в темноте - Кристина Сунторнват

– Ты искренне думал, что это совпадение, что я попросил тебя помочь собрать очистки дуриана в тот самый момент, когда стража была занята?

Понг снова зажмурился. Он попытался воскресить тот день в памяти: Сомкит так странно кашлял и беспричинно поднимал брови. Он почти забыл об этом.

– Но ты мне не говорил… Мы никогда не обсуждали.

– Слушай, дружище, мы не могли говорить об этом, когда рядом стража. Я подал тебе знак!

Сомкит многозначительно покашлял и повёл бровями. На его губах появилась улыбка.

– И когда ты сидел в мусорном баке, ты думаешь, я не знал, где ты? Я положил крышку ровно и прихлопнул её, чтобы она случайно не открылась! Я следил, как мусорщик поставил бак на свою лодку. Я всё время был близко и страховал, чтобы стражи ничего не заподозрили и никто бы не помешал тебе убежать.

– Ты… ты это сделал? – спросил Понг.

Сомкит нахмурился.

– Я. И я пожалел об этом. Я не подумал, какие серьёзные последствия могут быть для тебя. Только когда ты убежал, меня стукнуло, что если тебя поймают, то отправят в тюрьму навсегда.

Сомкит посмотрел на Понга и закусил губу.

– Но ты был так несчастен. Ты перестал быть собой. Ты так хотел на свободу. Знаешь, я понимаю, что это чушь, но мне тогда казалось, что если ты не выйдешь, то ты умрёшь. Я думал, что спасаю тебя. Все эти годы, пока ты жил в монастыре, я беспокоился, что с тобой случилось. Я мечтал, чтобы тебе удалось добраться до границы и выйти в море. Но, когда ты вынырнул из воды и я увидел твою татуировку, я понял, что то, что я сделал, было для тебя проклятием. Всю оставшуюся жизнь тебе придётся прятаться. Это я должен просить прощения, а не ты.

Понг стоял в оцепенении. Он не знал, что ответить.

По стене стукнули, и затем в дверях появился Марк.

– Ну, Сомкит, готово? Ребята пришли, чтобы отнести всё на крышу.

Сомкит посмотрел на Понга, потом снова на Марка.

– Ммм, дайте мне ещё одну минуту, и я иду с вами.

Марк кивнул и исчез.

Сомкит посмотрел на документ, который находился в руке Понга.

– Думаю, нам обоим есть о чём просить прощения. Так что мы квиты?

– Я не знаю, – ответил Понг. – Есть кое-что, чего я не смогу забыть…

Сомкит обеспокоенно поднял брови.

– То, что ты засунул меня в бак с гниющим дурианом, – сказал Понг.

Сомкит ухмыльнулся.

– Так было плохо?

– Меня вырвало прямо на себя. Дважды.

Сомкит откинул голову и засмеялся. Он ткнул Понга локтем в бок, а потом обнял за плечи. Понг ответил коротким и неловким объятием.

Позже, когда Понг направлялся к ожидавшей его лодке, он пожалел, что не обнял Сомкита на прощание как следует.

Но было уже поздно. Течение несло его на юг, и он не смог бы его преодолеть, даже если бы захотел.

Господин Парпан положил руки на свой стол и наклонился сначала вправо, потом влево. У него был длинный день. На углу его стола лежали бумаги, которые, прежде чем уйти домой, ему следовало переписать в книгу пограничного контроля. В одной стопке лежали бумаги на тех, кто выезжал из Чаттаны через северную границу. В другой – на тех, кто въезжал. Вторая стопка была вдвое выше.

Наклонившись над столом, Прапан выглянул в маленькое квадратное окошко. Он вздохнул с облегчением. Его внимания дожидался всего один человек, слава богу.

– Следующий! – позвал он.

К окошку приблизилась девочка, которой не могло быть больше двенадцати или тринадцати лет. Она положила свою сумку и палку, затем просунула паспорт в щёлку под стеклом.

– Добрый вечер, – сказал Прапан и раскрыл документ. – Куда вы сегодня следуете?

– В Ланнабури, сэр, – ответила девочка, избегая смотреть ему в глаза.

Прапан посмотрел мимо неё в комнату ожидания.

– Вы одна путешествуете?

Девочка опустила голову так, что короткие чёрные волосы закрыли её щёки.

– Да, мама и мои сёстры уехали вперёд. Они встретят меня на пристани.

Теперь она наконец посмотрела на Прапана, и тот заметил, что глаза у девочки красные и опухшие, словно она плакала. Нервничая, она теребила пальцами левый рукав. Вся ситуация выглядела немного подозрительной, но паспорт у девочки был в полном порядке, и у неё имелось разрешение на пересечение границы. Кроме того, Прапан уже хотел домой.

Он приготовился поставить штемпель в паспорт, как в кресло рядом присела его коллега. Все в офисе звали её Коротышкой.

– Ты ещё здесь, Прапан? – спросила Коротышка, с наслаждением жуя жвачку. – Тебе не кажется, что пора закрываться?

– Спасибо, что напомнила, – согласился Прапан. – Столько народу сегодня едет в Чаттану! Больше за день, чем за целый месяц.

– Неужели? А почему?

– Ну, объяснения у всех разные, но я знаю, зачем они здесь, потому что все носят на руке чёрную ленту.

Он слегка понизил голос.

– Они едут в город. На марш.

Глаза у Коротышки стали шире. Она была впечатлена.

– Неужели? Но я слышала, что женщина, которая была их предводительницей – Ампай, – её убили.

Прапан кивнул.

– В огне. Очень печально. Представляешь, что было бы, если бы огонь вышел из-под контроля? Мог бы снова повториться Великий Пожар.

Коротышка присвистнула.

– Трудно поверить. Но люди собираются выступать без неё?

– Полагаю, да, – Прапан пожал плечами и продолжил штамповать девочкин паспорт.

Перевернул страницу, поставил штамп. Ещё раз перевернул, ещё один штамп.

Коротышка почесала затылок.

– А ты собираешься идти на марш?

Рука Прапана замерла в воздухе вместе с печатью.

– Ты что, смеёшься? Я не хочу нарываться на неприятности. Если меня арестуют, я потеряю эту работу! И что тогда?

– Да ладно, не арестуют же тебя за то, что ты пошёл через мост, – сказала Коротышка и откинулась на спинку. – Пока ты не создаёшь никаких проблем, закон не имеет ничего против тебя.

– Во всяком случае, пока.

– Что ты имеешь в виду?

Прапан наклонился к Коротышке и тихо произнёс:

– Сегодня утром в центральном офисе я слышал, что терпение Правителя лопнуло. После пожара у него не осталось выбора. Он меняет закон, и по новому закону марши и демонстрации являются преступлением. Тех, кто покажется на мосту, отправят прямо в тюрьму.

Коротышка в шоке отодвинулась.

– Но разве так можно?