Последний рай. Черные острова - Милослав Стингл

качестве средства общения, а следовательно, и государственного языка английский или французский, а некоторое время назад и немецкий, либо попытаться распространить самый развитый и самый богатый по словарному запасу местный язык на другие территории. Так, например, в Восточной Африке средством общения стал язык суахили. На Новой Гвинее такой эксперимент тоже попытались провести. Лютеранские миссионеры хотели распространить по всей северной части острова язык племени рагетта, населяющего побережье округа Маданг. Однако по прошествии более чем десяти лет лютеране сдались. Научить же аборигенов европейским языкам оказалось весьма сложно, так как для этого понадобилось бы значительно большее число школ и учителей, чем имелось в Океании. Но главным барьером является чрезвычайно низкий культурный уровень местного населения.

В то время как миссионеры, колониальные чиновники, этнографы и лингвисты спорили о том, какой язык наиболее приемлем для Меланезии, местные жители создали свой собственный диалект, настоящее эсперанто, который, после того как я познал его основы, открыл мне двери меланезийских архипелагов. Главное достоинство. этого языка — (Простота. Освоил я его в течение нескольких дней, но и забыл сразу же после того, как покинул Меланезию. И сейчас в моей памяти сохранилось лишь общее представление об этом языке.

Я не лингвист и не филолог. И все же мне хочется поподробнее рассказать о «пиджин инглиш», так его называют в литературе. Это название мне кажется не совсем правильным, вернее было бы сказать: «меланезиек пиджин инглиш» или просто: «меланезиен пиджин», хотя бы потому, что под названием «пиджин инглиш» в мире подразумевается торговый диалект, которым пользуются местные жители южнокитайских портов — Гонконга и Кантона. С этим жаргоном здешний язык не имеет ничего общего. И несмотря на то что в Меланезии тоже живут китайские торговцы, меланезийский «пиджин» перенял от своего азиатского тезки одно-единственное словечко — маски, что означает: «ничего не случилось», «не стоит», «не имеет значения».

Каждый язык «стоит на двух ногах»: одна из них — грамматика, другая — словарный состав. «Пиджин инглиш» сохранил грамматический строй меланезийских наречий. Немецкий исследователь Г. Неверман доказал, что непосредственной основой грамматического строя меланезийского «пиджин» является язык жителей полуострова Газели (Новая Британия) в архипелаге Бисмарка. Итак, «одна нога» этого языка, бесспорно, меланезийская. А другая столь же явно — английская. Ибо из этого языка «пиджин инглиш» взял большую часть своего словарного запаса. При этом странно, что язык, который возник на архипелаге Бисмарка, принадлежавшем когда-то кайзеровской Германии, почти ничего не сохранил от языка колонизаторов, кроме слов: гаутман — «начальник», пасмалауф — «будь внимателен», раус — «вон, катись» и особенно часто употребляемого халтмунд — «замолчи».

Интересно и то, что французский — язык страны, которая до сих пор совместно с Англией управляет Новыми Гебридами, где «пиджин инглиш» также распространен, — не передал ему и десятка слов. А речь китайских торговцев, как и азиатский диалект, не обогатила меланезийский «пиджин», кроме уже упомянутого «маски», ни единым словом.

Словарный состав этого специфического языка пополнялся и за счет некоторых диалектов, особенно в том случае, когда на английском аборигены не могли выразить какое-либо местное понятие. Так, например, от языка жителей полуострова Газели меланезийский «пиджин» перенял такие слова, как пукпук — «крокодил», там баран — «дух».

От малайцев, чьи корабли часто посещали побережье Новой Гвинеи, в «пиджин инглиш» тоже перешло несколько выражений, таких, как пинатанг — «насекомые», карабау — «буйвол», тандок — «знамение, сигнал» и некоторые другие.

Совершенно необычна история вклада, внесенного в словарный состав меланезийского жаргона полинезийцами, точнее, жителями островов Самоа. Различные христианские церкви с начала XIX века стремились привлечь к своей миссионерской и просветительской деятельности на этих столь негостеприимных для белых островах Меланезии более развитых жителей Полинезии. Известно, например, что первыми миссионерами на Фиджи были таитяне. На Новую Гвинею полинезийцев доставляла Австралийская методистская миссия. Причем методисты с островов Самоа здесь больше занимались просветительской деятельностью, чем распространением христианства. Во время своей работы в незнакомых для них условиях полинезийцы часто говорили на своем родном языке. Благодаря им в наши дни по всей Меланезии понятие «христианство» обозначают по-полинезийски словом лоту, перерыв во время работы на плантациях — малоло и даже кошка называется пуси. Последнее название идет якобы от жителей островов Самоа. Однако в связи с тем, что кошек раньше в Океании не было и их завезли на Тихоокеанские острова значительно позже, я полагаю, что это слово, скорее, происходит от английского pussy-cat.

Но самым удивительным примером наследства, оставленного полинезийскими просветителями, является слово булимакау, которым на меланезийском «пиджин» обозначают крупный рогатый скот. В этом случае меланезийское эсперанто использует связку ма языка жителей Самоа, означающую союз «и», до нее ставит английское слово bull — «бык» и в конце — английское cow — «корова». Из языка другой полинезийской этнической группы, гавайцев, люди, говорящие на меланезийском «пиджин», взяли слово, которым они сами себя обозначают, — канака.

Словарный состав этого языка меланезийцев, называющих себя полинезийским именем, в основном английский. И так как я говорил о вкладе, внесенном в меланезийский «пиджин» жителями островов Самоа, гавайцами, немцами, малайцами, то не могу умолчать и об англичанах. Вслушиваясь в речь меланезийцев во время первой беседы, я обратил внимание на два словечка, которые очень часто у них повторяются, — фела и билонг. Они могут подсказать, при каких обстоятельствах возник «пиджин инглиш» и где искать его корни.

Одними из первых европейцев, время от времени попадавших на меланезийские острова, были вербовщики, которые искали «черных птиц» для работы на плантациях сахарного тростника, главным образом в Австралии. Стоило им сойти на берег, как они уже искали fellows — парней, которых можно было бы завербовать. А так как у вербовщиков должен был быть хотя бы минимальный учет, то они спрашивали каждого fellow, из какого он племени. «Относиться», «принадлежать» по-английски — belong. Отсюда и пошло нынешнее широко употребительное слово меланезийского «пиджин».

В наши дни в Меланезии уже редко встретишь вербовщиков, но два словечка «фела» и «билонг», которые островитяне часто слышали от первых европейцев и смысла которых не поняли, теперь, в новом языке, играют куда большую роль, чем в своем родном, английском. Практически перед каждым существительным в меланезийском эсперанто ставится слово «фела», ставшее почти артиклем наподобие английского the. И если вы хотите, предположим, сказать «луна», то должны произнести: фела мун.

Второе наиболее употребительное слово «билонг» обозначает теперь не только принадлежность, а имеет куда более широкий смысл. Скажем, бой билон ми означает не просто «мальчик принадлежит мне», а «мой товарищ».

Грамматика «пиджин» несложна. В ней нет склонений