Нулевое досье - Уильям Гибсон

– Холлис расстроена, – сказал он Бигенду. – Из-за своего молодого человека.

– Вот как? У нее есть молодой человек?

– Бывший, – ответил Милгрим. – Она узнала, что с ним произошло несчастье.

– Какое?

– Попал под машину, – сказал Милгрим, формально не отступая от истины.

– Ничего серьезного, я надеюсь. – Бигенд разорвал пополам ломоть хлеба.

– Холлис опасается, что он сильно пострадал.

– Я могу для нее узнать, – сказал Бигенд, макая хлеб в желток.

Милгрим снова глянул на Фиону. Та наградила Бигенда быстрым холодным взглядом и вновь принялась за лапшу.

– Вы хотите, чтобы модельер «Габриэль Хаундс» проектировал одежду для американских военных?

– Если значительная часть современной мужской одежды наследует американский военный фасон, а это так, и современные американские военные не могут удержать планку, что тоже верно, кто-то, гениально оттолкнувшийся от семиотики американского ширпотреба… Глупо было бы не попробовать. Так или иначе, она накаляется.

– Кто?

– Обстановка. Как всегда, когда субъект вроде Слейта затевает свою игру. В теории человек на моем месте должен целиком сосредоточиться на том, что ближе к телу. Тактически это крайне невыгодно. В процессе подготовки путча частенько можно сорвать куш на рынке.

Он остатками хлеба начисто вытер с тарелки желток и жир.

Фиона выудила из лапши последнюю креветку и отложила палочки.

– Куда мне везти мистера Милгрима?

– «Холидей-Инн» у Кэмденского шлюза, – ответил Бигенд. – Про Ковент-Гарден слишком много кто знает.

– Я видел одну из Доттир, в Париже, в ресторане, – сказал Милгрим. – И Рауша.

– Знаю. Вы говорили вчера Фионе.

– Но это было случайно? Что они там оказались?

– Выглядит случайностью, – весело ответил Бигенд, вытирая пальцы бумажной салфеткой. – Но вы знаете, как говорят.

– Как?

– Даже у клинического параноика есть враги.

>>>

– Он поселил тебя в «Холидей-Инн», – заметила Фиона, пока они шли в мастерскую; чуть раньше Милгрим спросил адрес, и она сказала, что это на Марш-стрит.

– Да?

– Место не такое пафосное, это точно, но главное, там, где ты жил раньше, очень круто с безопасностью, просто за счет планировки. Звезды пересиживали там серьезные осады журналистов. Кэмденский «Холидей-Инн» – нормальная гостиница, только безопасность там хилая.

– Он считает, слишком много народу знает, где я живу.

– Не знаю, что он считает, – сказала Фиона, – но будь осторожнее.

– Да, – ответил Милгрим, а про себя подумал, что всегда был очень осторожен, и даже патологически осторожен, как утверждала его психотерапевт. – Ты обещала научить меня, как ездить на заднем сиденье мотоцикла.

– Разве?

– Ты сказала, мне нужны уроки пассажирской езды.

– Надо сесть ближе ко мне и держаться крепко. Чтобы мы стали как один человек. И наклоняться вместе со мной на поворотах. Но не слишком сильно. Это как танец.

Милгрим кашлянул.

– Я попробую, – сказал он.

Хайди угнездилась на ложе полярного психоза в позе горгульи: длинные пальцы с черными напедикюренными ногтями цепляются за бортик резной моржовой кости, голые колени торчат в прорехи джинсов.

– Номер у тебя в мобильном?

– Нет, – ответила Холлис.

Она стояла посреди комнаты, чувствуя себя в западне. Энтомологические обои словно надвинулись с четырех сторон. Бюсты и маски таращились на нее с полок.

– Плохой знак, – сказала Хайди. – А где?

– В кошельке.

– Наизусть не выучила?

– Нет.

– Он для критических ситуаций.

– Я не планировала по нему звонить.

– Просто носила с собой бумажку. Потому что на ней его почерк.

Холлис отвела взгляд, посмотрела через открытую дверь в ванную, где на трубах уэллсовской машины времени согревались свежие полотенца.

– Давай сюда, – сказала Хайди.

Холлис вытащила из сумки кошелек и айфон. Полоска бумаги, которую Гаррет аккуратно оторвал от гостиничного блокнота в «Трайбека-гранд-отеле», лежала на прежнем месте, за кредитной карточкой «Американ экспресс» (ею Холлис пользовалась только в крайнем случае).

Она достала бумажку, развернула, протянула Хайди.

– Первые цифры – американские?

– Мобильный номер. Может быть где угодно.

Хайди свободной рукой выудила из кармана джинсов собственный айфон.

– Что ты делаешь?

– Вбиваю к себе. – Хайди ввела цифры и вернула бумажку Холлис. – Ты придумала, что говорить?

– Нет. Не могу про это думать.

– Отлично. Звони. Только поставь телефон на громкую связь.

– Зачем?

– Потому что мне надо слышать. Ты можешь не запомнить, что сказала. Я запомню.

– Блин. – Холлис села на кровать, дальше от изголовья, перевела телефон на громкую связь.

– Не блин, а звони.

Холлис тупо ввела цифры.

– Поставь на быстрый набор, – велела Хайди.

– Я им не пользуюсь.

Хайди фыркнула:

– Давай звони уже.

Холлис нажала кнопку. Почти сразу комнату заполнил непривычный рингтон. Пять гудков.

– Не берет, – сказала Холлис, глядя на Хайди.

– Звони.

После десятого гудка раздался короткий электронный щелчок, и женский – возможно, старушечий – голос возмущенно затараторил на каком-то восточном языке. Это было похоже на три категорических утверждения. Второе было короче первого, третье – совсем короткое. Потом тишина. Потом щелчок начала записи.

– Алло? – Холлис поморщилась. – Алло! Гаррет, это Холлис. – Она сглотнула, чуть не закашлялась. – Мне сказали про твой несчастный случай. Сочувствую. Волнуюсь. Перезвони мне, пожалуйста. Надеюсь, ты получишь сообщение. Я в Лондоне. – Она назвала свой номер. – Я…

Раздался щелчок конца записи. Холлис вздрогнула от неожиданности.

– Отключайся, – сказала Хайди.

Холлис отключилась.

– Отлично. – Хайди легонько двинула ее кулаком в плечо.

– Меня сейчас вырвет, – сказала Холлис. – Что, если он не позвонит?

– А что, если позвонит?

– Вот именно.

– Так или иначе, мы что-то сделали. И он перезвонит.