Няня - Роберт Лоуренс Стайн

Джексон поднялся. Разгоряченные, липкие от пота, наши тела словно не желали разъединяться.

Перевернувшись, я стала всматриваться в серую дымку.

— Кто здесь?

Шаги! Кто-то быстро спустился по лестнице и хлопнул входной дверью.

— Эй!

Даже не потрудившись одеться, Джексон понесся в переднюю. Вот он выбежал на улицу. Я села, обернувшись старым одеялом.

— Кто это? Ты видел?

Вернувшийся Джексон покачал головой.

— Я никого не видел. Кто-то сбежал вниз и исчез, прежде чем я смог его рассмотреть.

Джексон сел на кровать, обнял меня за плечи и прижался ко мне лицом.

— Ты в порядке?

— Давай уйдем отсюда, — прошептала я, нежно целуя его в губы. — От этого дома у меня мурашки по коже.

Мы с Джексоном подождали, пока в доме погасят свет. Наверное, Чип пошел спать, и я могла спокойно зайти в дом.

— До завтрашнего вечера, — шепнула я вслед Джексону.

Без него мне вдруг стало холодно, будто вместе с Джексоном ушло солнечное тепло, и я вновь осталась одна во власти ледяного ужаса. Быстро пройдя через кухню, я на цыпочках поднялась к себе в комнату.

«Последняя ночь в этой комнате, — подумала я, — а завтра — последний день в этом доме».

Казалось, я все еще чувствую прикосновение теплой солоноватой кожи и вкус его губ.

Я включила свет.

На мой кровати сидел Брэндон, и я испуганно вскрикнула.

— Брэндон! Уже так поздно!

Он медленно поднял на меня темные глаза. «Словно две черные дыры, — подумала я. Куда они ведут? К тайнам вселенной? Что такого увидели эти глаза, раз мальчик разом перестал говорить?»

Брэндон даже не переоделся ко сну — на нем была желтая футболка с покемоном и мешковатые серые шорты.

— Брэндон, что ты здесь делаешь? Почему ты не в пижаме?

Сгорбившись на краю кровати, он смотрел на меня не отрываясь. Темные глаза лихорадочно блестели. Брэндон разглядывал меня, не мигая. Я хотела выйти из комнаты, но на пол пути остановилась.

— Пойдем, я тебя уложу, ладно? Уже очень поздно.

— Я тебя видел! — проговорил он.

Да, он заговорил! Брэндон заговорил в первый раз со дня моего приезда.

Он будто обвинял меня, а голос казался каким-то грубым и дребезжащим. Совсем не высокий мальчишеский голос, а что-то странное — хриплое, гортанное… И очень злое.

— Я тебя видел!

С тем же странным выражением на лице он поднялся и встал прямо передо мной, в ледяных глазах застало обвинение.

— Не зови меня Брэндоном, — прохрипел он. — Мое имя — Иеремия.

Иеремия?

Иеремия Хэлли?

Откуда Брэндону известно это имя? Может, он слышал его от миссис Брикер? Неужели он хочет таким образом меня напугать?

Я присела на кровать рядом с ним и хотела обнять его за плечи, но глаза мальчика оставались такими холодными, а взгляд — настолько злым и нечеловеческим, что я решила не рисковать.

— Брэндон, поговори со мной, — попросила я тихо, хотя и довольно твердо. — Кто такой Иеремия? Где ты слышал это имя?

Брэндон не ответил и закрыл глаза, а мне показалось, что в комнате стало теплее. Когда он открыл глаза, его взгляд смягчился, а на щеках заиграл румянец.

— Брэндон? Где ты слышал имя Иеремия? — спросила я уже настойчивее, наклонившись к его лицу. — Пожалуйста, милый, продолжай говорить. Не останавливайся! Пожалуйста, говори! Объясни мне, где ты меня видел? В домике для гостей? Ты ходил ночью в гостевой дом? Брэндон, пожалуйста, говори!

Он снова замолчал. По пустому, ничего не выражающему лицу я поняла, что мальчик мне ничего не скажет.

Брэндон зевнул и огляделся по сторонам, будто не понимая, как он здесь оказался.

— Брэндон! — Я решила попробовать еще раз. — Милый, ты ведь можешь говорить? Хочешь мне что-нибудь сказать?

Он покачал головой, и все его тело как-то обмякло. Теперь он стал обычным маленьким ребенком, который устал и хочет спать.

Я взяла Брэндона на руки и понесла в его комнату.

На следующее утро я поспешила наверх, чтобы рассказать Эбби, что Брэндон заговорил. Через кухню я вышла на террасу — никого. Вернувшись на кухню, я нашла на столе записку: «Элли! Я скоро вернусь, повезла Чипа к автобусу. Он будет в городе целый день. Пожалуйста, возьми детей на пляж. Э.».

«Ура! Как здорово, — воскликнула я про себя».

Швырнув записку в мусорную корзину, я позвала детей завтракать. Я искоса наблюдала за Брэндоном. Он хоть помнит, что говорил вчера ночью? Заговорит ли еще? Но он уткнулся в свои хлопья и не замечал никого вокруг.

Хизер, напротив, пребывала в игривом настроении. Она то и дело подкрадывалась сзади и щекотала меня, оглушительно вопя: «Мамины косточки! Мамины косточки!»

— Хизер, милая, перестань! — простонала я.

Это ее обычная игра, просто мне было не до этого. Большую часть ночи я не спала, думая то о Джексоне, то о Брэндоне. Я не могла выбросить все из головы и в результате не выспалась и находилась в самом отвратительном расположении духа.

Мой последний день!

После завтрака я одела детей, собрала сумки, и мы отправились на пляж. Хизер веселилась от души — сидя у меня на закорках, она дергала мои волосы, пиналась и громко хихикала.

Брэндон, как обычно, хмурился. Крепко держа меня за руку, он смотрел прямо перед собой. Когда мы проходили мимо домика для гостей, мальчик схватил сумку с пляжными игрушками, которую я несла, перекинув через плечо, и начал сильно дергать.

— Брэндон, перестань! Ты что, не понимаешь, что сумка висит у меня на плече! Хочешь, чтобы я упала?!

Опустив Хизер на землю, я повернулась к Брэндону, но он уже умудрился открыть сумку. Схватив пластмассовый совок, мальчик побежал к островку мягкого песчаника возле домика для гостей.

Добежав до пучка высокой травы, он упал на колени и стал быстро копать. Лесок так и летел в разные стороны. Мальчик даже не поднял глаз. Он сосредоточенно копал, с силой вонзая совок в мягкий песок, а потом отшвыривая его в сторону.

«Ах… Ах… Ах», — рычал Брэндон в такт движениям совка. Сначала мне хотелось его остановить. Что же такое он делает? Однако, увидев, как он напряжен и сосредоточен, я отступила и стала наблюдать за ним, прижав руки к лицу.

Наткнувшись на что-то твердое, Брэндон подпрыгнул. Затем так же быстро и настойчиво начал выгребать песок руками, то рыча, то жалобно постанывая. Вскоре нечто показалось на поверхности.