Конец лета - Кэтлин Зейдель

— Посмотрим, — ответила Феба.

— Нет, мам, не говори так, пожалуйста. Просто скажи «да». Ты же можешь сказать «да»!

— Сначала я должна поговорить с папой.

Забавно — дети Йена и Джойс как должное принимали то, что они смогут поехать. Дети Фебы знали, что им понадобится разрешение.

— Но если Скотт поедет, тогда я…

— Алекс! — Голос Джайлса прозвучал твердо, и Алекс замолчал.

— Сделаем так, — вмешалась Гвен. — Все, кто хочет ехать, должны сказать об этом Холли к восьми утра завтрашнего дня. — Дети Йена немедленно опять завопили. Гвен подняла руку, требуя внимания. — Но думаю, что никто из малышей не поедет, если не поедут их родители.

— О! — произнесла Джойс, что действительно этого хочет. — А это необходимо?

— Да, — ответила Гвен.

Эми ждала, что кто-то начнет возражать против властности Гвен, но никто не подал голоса. Разве не к этому они все привыкли? Последнее слово всегда оставалось за ее матерью. Возможно, в первый раз все присутствующие почувствовали себя комфортно рядом с Гвен… потому что она наконец делала что-то, как Элеонора.

Час спустя пора было расходиться спать. Джайлс обжигал сахарную грязь с концов палочек, на которых жарили суфле, Холли и Феба собирали бумажные стаканчики и посуду для приготовления поп-корна. Эми бросила свой стаканчик в огонь, воск зашипел, затрещали оставшиеся капли лимонада.

— Если я еду со всей этой оравой, тогда ты тоже едешь. Это был Джек. Он стоял рядом и говорил тихо.

— Но я думала… — начала Эми.

— Я знаю, что ты думала, — перебил он, — об этом сначала подумал и я, но мама не едет, Холли тоже, поэтому тебе придется поехать и защитить меня.

— От чего тебя защищать? — Эми невольно улыбнулась. — Я считала, что это я — самая серьезная опасность в твоей жизни.

— Может, недавно так и было, но не обольщайся. Ты и вполовину не так страшна, как все эти планы и организация. Меня надо защитить от них.

Эми засмеялась. Если бы это был кто-то другой, она дотронулась бы до него, положила руку ему на плечо.

— Мне кажется, для защиты тебе нужен кто-то гораздо больше и сильнее, чем я.

Гвен вглядывалась в темноту. В сторонке от всех, укрытые тенью деревьев, разговаривали Эми и Джек. Ее голова была откинута назад, он смотрел на нее сверху вниз. Было темно, чтобы различить выражение их лиц, но ей показалось, что они смеются.

Прошлой ночью, когда Гвен с Хэлом лежали в постели, ожидая дождя, они впервые с тех пор, как приехали все остальные, занимались любовью. А потом, возможно, потому, что приехавшие дети напомнили им об их позднем супружестве, они поведали друг другу интимные подробности своих первых браков.

Ее история была проста. Выходя за Джона, она владела только теоретической информацией, он знал немногим больше, но за несколько лет оба всему научились и достигали удовольствия просто, откровенно, даже технично — иногда, пожалуй, слишком технично, но это была одна из реальностей брака.

Брак Хэла был другим. Когда он встретил Элеонору, она уже имела немалый опыт.

— Я был деревенским парнем со Среднего Запада, — сказал он. — Она меня покорила.

Элеонора воспринимала секс как развлечение, но и только. Он не был ни священным, ни романтичным — просто забава.

— Ей никогда не приходило в голову, что после рождения детей мы должны хранить друг другу верность.

— И она не хранила? — Гвен постаралась не показать, насколько она шокирована.

— Да нет, хранила, но только потому, что понимала, насколько это важно для меня.

Затем родилась Эми.

— Мы ее не планировали, это была ошибка, — продолжал Хэл, — и после этого Элеонора почувствовала, что игра не стоит свеч. Когда-то это было развлечением, но больше рисковать не стоило.

Отношения у них продолжались, но изредка и без воодушевления.

— Иногда я смотрю на Эми, мне кажется, что ее красота — это компенсация за конец сексуальной жизни ее родителей.

Это было не похоже на Хэла — столь нерешительно выражать свои мысли, но, вероятно, он никогда не говорил об этом раньше даже с Элеонорой.

— И тем не менее, — продолжал он, — ее выступления напрочь лишены ощущения пола. Я говорю это не потому, что я ее отец. Она может быть теплой, забавной, печальной, элегантной, но никогда — сексуальной.

Гвсн с ним согласилась. Когда они познакомились прошлой зимой, она обшарила все углы в местном магазине видеопродукции и нашла записи выступлений фигуристов. Ей удалось посмотреть несколько номеров Эми, и сексуального огня в ее исполнении она не увидела, по крайней мере на видео.

Вчера вечером она опять принялась расспрашивать Эми, и та поведала ей о том, до какой степени ее жизнь заполняют мужчины-геи. Учитывая профессию Эми, это было неудивительно. В художественном и финансовом отношении эти мужчины хорошо ей служили, давая великолепные советы и оказывая надежную поддержку.

Но наверняка их роль в ее жизни оказалась более серьезной, раз она оставалась одинокой. Была ли она Спящей красавицей, а они — ее дворцовой стражей, уничтожающей всех, кто мог прийти с другим сексуальным оружием?

Гвен снова посмотрела на своего сына и эту утонченную молодую женщину. Они, очевидно, желали друг другу спокойной ночи. Руки Джек держал в карманах, так же как когда разговаривал с ней накануне. Он очень редко держит руки в карманах, возможно, для него это единственная возможность не коснуться Эми. А ее тело льнуло к нему, она сцепила руки под подбородком, словно удерживая их, ее плечи были выгнуты вперед, как будто их тоже притягивало к этому мужчине.

У Эми не было длинных волос Спящей красавицы. Ей нужен был Джек, чтобы прорубиться через густые колючие заросли, выросшие вокруг дворцовых стен, ей нужно было, чтобы он обнажил свой меч при виде вооруженной стражи, ее надо было спасти, разбудить.

А Джеку нужно, чтобы в нем нуждались. Эти двое так хорошо и так во многом подходили друг другу… но только не здесь, не сейчас.

Элли предложила уложить Алекса и Клер.

— Я знаю, что вам с папой надо поговорить о путешествии на каноэ.

Феба поблагодарила ее.

— Но поговорить нам надо только об Алексе и Клер. Ты, если хочешь, конечно, можешь поехать.

— Я надеялась, что ты так скажешь!

Элли взяла за руки брата и сестру и, приплясывая, направилась к «ночлежке».

Джайлс дождался, пока дети не могли их услышать.

— Элли влюбилась в Ника, да? — спросил он.

Феба кивнула. Дома тринадцатилетняя Элли и ее подруги общались с мальчиками только в компании. Если дочь и испытывала какие-то чувства к одному из них, то это был, по предположению Фебы, сын одного из преподавателей физики, интеллектуально одаренный паренек, который был настолько застенчив, что вполне мог так и не закрутить ни с кем романа до самого колледжа. Уверенная независимость Ника, без сомнения, вызвала у Элли совсем другие мысли. Краснея и задыхаясь, она следила за ним, когда он не смотрел на нее, и нервно отводила взгляд, когда смотрел.