Таинственные земли - Дейв Дункан

– Его величество спрашивает, когда были вырыты вон те ямы?

– Соблаговолите известить его величество… около трех месяцев назад.

Кар вдруг ударил старейшину хлыстом по лицу. Тот не дрогнул и не закрылся руками. Он поклонился.

– Меня ввели в заблуждение.

– Их должны засыпать до захода солнца и вырыть новые. Числом вдвое больше прежнего, отдельно для мужчин и для женщин.

– Как прикажет его величество.

Азак смотрел прямо перед собой, поверх толпы. Он не произнес ни слова, не дрогнул ни единым мускулом. Старик украдкой высунул язык и слизнул капающую на губу кровь.

Кар вновь издал оглушительный рев:

– Теперь его величество примет прошения – любые, кроме прошений о налогах. Все могут говорить без опасений. Никто, кроме его величества, не услышит их.

Трясущимися руками старейшина вытянул из-под одежды грязный обрывок бумаги и протянул его Кару. Бегло просмотрев бумагу, принц с мальчишеским лицом уронил ее в пыль и, взмахнув хлыстом, оставил еще одну кровавую полосу на лице старика.

– Я же сказал – кроме налогов! Старик поклонился и попятился.

– Говорить могут все! – повторил Кар, глядя на толпу. Мужчина помоложе сделал шаг вперед и застыл на месте, вдруг испугавшись.

– Можешь приблизиться!

Он подошел на негнущихся ногах, с высоко поднятой головой и стиснутыми кулаками. Лохмотья, заменяющие ему одежду, едва прикрывали наготу. Рухнув на землю, он коснулся чалмой земли.

– Говори, – негромко разрешил Кар. Проситель поднял голову и произнес, обращаясь к конским ногам:

– Я – Зарта.

– Говори, Зарта, не бойся. Зарта облизнул пересохшие губы.

– Два месяца назад вол, принадлежащий нам… мне и моим братьям, был ранен стрелой. Рана загноилась, и он пал.

Кар насторожился.

– Стрела у тебя?

Мужчина поспешно встал и не поднимая головы протянул наконечник стрелы. Принц принял ее, осмотрел и взглянул на султана. Помедлив, они обменялись кивками. Кар спрятал улику в карман и вытащил оттуда кожаный мешочек.

– Ты видел, кто пустил эту стрелу?

Мужчина старательно закивал, глядя на тени в пыли.

– Ты сможешь узнать этого человека? Проситель вновь кивнул.

– Он носит зеленую одежду?

После минутного замешательства последовал третий кивок.

– Может быть, тебя позовут во дворец, чтобы опознать его. Не бойся. Его величество желает наказать виновника, кем бы он ни был, а также возместить ущерб пострадавшим. Ничто не укроется от взгляда его величества, его правосудие восторжествует. Он возвращает тебе вола. – Кар начал бросать в пыль золотые монеты – всего пять. Толпа разразилась восторженными криками, а крестьянин упал на колени и принялся собирать монеты, исступленно славя щедрость султана.

– Говорить могут все! – еще раз сообщил Кар.

Последовало долгое молчание.

Вдруг толпа заколыхалась. Вперед выступила пара, ведя между собой ребенка, закутанного покрывалом. Это была девочка не старше десяти лет, еще слишком маленькая, чтобы носить покрывало. Инос решила, что ребенок перепуган – как и отец малышки. Лица матери под покрывалом было не рассмотреть.

Некоторое время ничего не происходило, а Инос гадала, сумеет ли сдержать ярость. Она опасалась, что прожжет в покрывале дыру, если посмотрит на Азака. Затем молодые родители сняли с дочери покрывало и отступили в стороны, чтобы султан мог осмотреть ее. Девочку заставили поднять руки и повернуться.

Кар вопросительно взглянул на Азака, и тот кивнул. Мать поспешно закутала малышку, а Кар сделал жест рукой. Один из стражников спрыгнул с седла и приблизился. Заставив удивленного крестьянина нагнуться, он положил ему на спину пергаментный свиток, задавая вопросы и записывая ответы на куске пергамента серебряным пером. Затем он протянул пергамент крестьянину.

– Приведи ее во дворец и покажи это письмо, – велел Кар. – Его величество не поскупится.

Кивнув, крестьянин взял жену за плечо и увел ее вместе с дочерью. Пробираясь через толпу, он продолжал кивать.

– Дальше! – провозгласил Кар.

Азак отверг следующих двух девочек. Всего в первой деревне он купил четырех.

На расстоянии двух полетов стрелы от деревни, там, где оливковые рощи уступили место пастбищам, Азак произнес:

– Снимите покрывало.

– Зачем? – отозвалась Инос.

Белые зубы Азака блеснули в высокомерной гримасе.

– Потому что, рассердившись, вы становитесь еще прекраснее.

Рассердившись? Да она кипела от гнева!

– Вы купили этих детей!

– Я согласился взять их в свой дом.

– Вы купили их, как поросят!

– Я возместил потерю их родителям.

– Это рабство! Вы продаете в рабство свой народ! Какой же правитель…

Возвышаясь на гигантском жеребце, Азак снисходительно улыбнулся, хотя на его надменном лице промелькнуло иное выражение. Должно быть, упреки Инос его задели. Во всяком случае, она надеялась на это.

– Иносолан, родителям в деревнях приходится кормить слишком много ртов. Мое золото поможет всей деревне. Этих девочек вымоют, оденут и будут кормить лучше, чем прежде. За ними будут присматривать, их станут учить и готовить три-четыре года…

– Пока они не повзрослеют?

Азак моргнул, и его тон понизился на половину октавы.

– Да, пока они не повзрослеют. Затем их отпустят домой.

– Не верю!

– Их проводят в деревню, к родителям, и предоставят выбор. И никогда ни одна из них еще не согласилась вернуться домой! Они всегда предпочитают жить во дворце.

– Ну что ж… – Хижины в деревне были и вправду не лучше свинарников. Инос попыталась представить себе, как поступила бы сама, будь у нее такой выбор. – Значит, они возвращаются к вам во дворец и в постель?

По его лицу прошла тень, словно от боли.

– Разумеется, я выбираю самых лучших. Так подобает султану. А остальных я отдаю принцам, которым удалось завоевать мою благосклонность, или стражникам. Этих женщин, как подарки султана, берегут.

– Они наложницы! Игрушки!

– Нет, матери султанов.

От неожиданности Инос забыла, что собиралась выпалить дальше.

– Разве у вашего отца не было любовниц? Он не держал при себе женщин? Даже жен верноподданных?

– Ни единой. – Инос считала, что говорит правду, но от куда она могла знать об этом? Она порадовалась тому, что ей незачем смотреть Азаку в глаза, когда не хочется.