Георгий Владимов: бремя рыцарства - Светлана Шнитман-МакМиллин

Она распоряжается пропустить оборванную команду «Скакуна» на банкет. Она отводит промерзшего Сеню в душ, где под струей горячей воды он плачет от переутомления и крайнего напряжения пережитых часов. Клавка осторожными прикосновениями умеряет боль его раненого плеча и с милыми словами: «Мне тебя покормить хочется», – открывает бутылку вина, и сама долго, крепко целует его – в награду за то, что остался жив (2/353). И весь мир с его штормами, красотой и уродством отступает, потому что посреди океана Сене Шалаю является Ваше Величество Женщина:

А важно было – как женщина повернула голову. Ничего важнее на свете не было. Как она повернула голову и вынула колючие сережки, положила на столик; как вскинула руки и посыпались шпильки, а она и не взглянула на них, и весь узел распался у нее по плечам… (2/353)

Но когда он понял, что эта женщина – его жизнь и любовь, все рушится. Не потому, что за ней опыт неудачного брака. Она простила нанесенную им обиду, но страшится повторения резкой и глубокой боли, которую он ей причинил.

Плавание на «Скакуне», близость смерти и несколько часов, проведенных с Клавкой в морской каюте, навсегда меняют Сеню Шалая. После спасения от гибели и с потерей любимой к нему приходит глубокое осознание, что с каждым человеком, каким бы он ни виделся тебе в данный момент, следует обращаться бережно и по-доброму. И в нем начинается интенсивный процесс осмысления своего места среди людей и на планете Земля.

Роман о прозрении

Арсений Шалай. «Просто слепые все, не видим, куда катимся. Какие ж бедствия нам нужны, чтоб мы опомнились?» (2/381) – говорит в море герой книги, размышляя о жизни. «Меня привлекал в Сене Шалае… процесс прозрения, постижения себя как личности и своего места в жизни – некий момент истины», – объяснил образ своего героя Владимов[187]. Внутренняя эволюция его персонажа стала главной фабульной нитью романа.

Детство и ранняя юность Сени Шалая – совершенно иной отрезок жизни, никак не соотносящийся с реальностью, в которой он существует в романе. В четырнадцать лет потеряв отца, он вынужден уйти из школы и работать, чтобы содержать мать и маленькую сестренку. Поэтому образования, к которому его тянуло, он не получил, хотя окружающие считают, что у него «светлая голова» (2/159).

В юности он пережил встречу, глубоко повлиявшую на него. Три моряка, проходивших со своими девушками, увидели, что произошел несчастный случай. Пока толпа, включая Сеню, «облаивала» несчастную кондукторшу и вагоновожатого, моряки вытащили и отправили в больницу попавшего под трамвай человека. Подростка поразило, что сделали они это слаженно и не проронив ни единого слова. Когда скорая помощь увезла пострадавшего, они вернулись к своим девушкам и ушли. С тех пор в Сене осталась уверенность: «…самые-то добрые дела на свете делаются молча» (2/140): «Сеня потому и на флот напросился, что парни в бескозырках с ленточками, которых он встретил в своем далеком от моря Орле, стали для него “самыми лучшими людьми”, идеалом его жизни – как раз оттого, что без единого слова сделали все что нужно, чтобы спасти человека, в то время как остальные, в том числе и сам герой, кричали, ахали, размахивали руками, всячески тешили свое самолюбие – и ничего не делали. В поисках подлинного, молчаливого добра идет Сеня в море»[188].

Пройдя военную службу на Северном флоте, он застревает моряком на рыболовных судах. Шалай не раз пытался вернуться в свой Орел, но то его грабили в поезде, то он сам бездумно тратил заработанное – и опять уходил в море. Причина – не только безалаберность. Он инстинктивно многое понимает, но внутренне еще не сформировался, и ему сейчас нужны Северный Ледовитый океан, Гольфстрим, вечно меняющиеся, грозные, прекрасные воды и небо, и команды кораблей:

– …мне просто интересно тут. Хочу что-то главное узнать о людях.

– Ты еще не все про эту жизнь знаешь?

– Про себя – и то не знаю (2/204).

Это любимый тип владимовского героя – человек в странствии, в процессе развития и становления личности. В романе Сеня рассказывает читателю легенду о северном «летучем голландце» – о матросе, который не сходил на берег два с половиной года, пересаживаясь в море с возвращающегося в порт судна на траулер, уходящий в новый рейс. Никто не знает, почему он это делает, и как все неестественное – это пугает моряков, как отзвук старинной легенды:

И если в час прозрачный, утренний

Пловцы в морях его встречали,

Их вечно мучал голос внутренний

Слепым предвестием печали.

Николай Гумилев. Капитаны

Что этот человек искал в океане, бежал ли от чего-то на земле, чтобы успокоить нестерпимую боль, или у него была иная цель – так и остается неизвестным. Едва ли это история о примитивной жадности, как предположило большинство критиков. Для того чтобы физически выносить океанские нагрузки два с половиной года, нужна была совершенно сверхъестественная сила и нечеловеческое напряжение воли. Этот «голландец» никому не открыл своей тайны. Когда его обманом не пустили в очередной рейс, он забрал свои колоссальные, не вместившиеся в чемодан деньги, и исчез навсегда. В этом «северном голландце» и легенде о нем была не разгаданная никем осознанность судьбы и цели, и это интригует и будоражит Сеню.

На страницах книги Шалай долгое время встречается читателю в характеристиках других людей: бичей, моряков, салаг, Клавки, «деда» – они отмечают его умение работать, доброту, щедрость, но и некоторую внутреннюю расхлябанность, незрелость. Шалай очень социален, помогает в рейсе салагам, и люди, за редким исключением, относятся к нему очень тепло.

В начале рейса, подобрав на палубе чайку со сломанным крылом, Сеня устраивает своего Фомку в трюме и выкармливает селедкой. С рыбиной в руке он идет к птице в тот день, когда, упав с лестницы в воду, осознает, что в корабле пробоина. Сдерживая океанскую струю, Сеня заслоняет трещину спиной, пока его не находят. Но промокший и окоченевший от холода, он все-таки лезет за Фомкой, чтобы не дать птице утонуть в трюме. И, отпустив на свободу, видит, что чайка выбирает смерть:

Волна накатила, захлестнула планширь, а когда схлынула – Фомки уже не было. Я испугался, пробрался к фальшборту. Фомка лежал на крутой волне, сложив крылышки, клювом и грудкой к ветру – как настоящий моряк. Все-таки он выбрал штормящее море, а не трюм, где ему и сытно было, и тепло.