Пять невест ректора  - Александра Черчень

– Мастер Гронт, – откашлялся во мраке упырь.

Глаза гнома потрясенно распахнулись и узрели ужасное. Услужливо вышедшая из-за туч луна осветила высокую, мощную фигуру беловолосого упыря. Упырь сверкал красными глазами и скалился.

– Не ешьте меня, – очень-очень тихо и скромно попросил мастер Гронт. Он был очень воспитанный гном, потому не орал и не матерился, даже если очень хотелось.

Навь посмотрела на хозяина. Потом на гнома.

И предположила:

– Сибэль, мне кажется тебе стоит потренировать любезную улыбку еще немного. Пока она вызывает такую же реакцию, как и кровожадный оскал.

– Мне кажется, у него просто слишком скептическое восприятие моей личности, – усомнился упырь.

– Так это любезная улыбка? – возрадовался завхоз и казначей по совместительству. – Простите, господин ректор, со сна у меня в глазах… эм… в общем перепутал. Это не вы, это я!

– Отлично.

– Так что вы хотели?

– Денег! – радостно выдала навь.

– Реально? – несколько обалдел от запроса гном. – В три часа ночи?! В моих личных апартаментах?!

– Нам не очень много, – Стервь с огромным удовольствием взяла на себя роль переговорщика.

– Но господин ректор, вы же отказались от своей заработной платы. Предварительно пожертвовав Академии несколько миллионов.

Да, дело было. Притом совсем недавно, но в то время все потребности Сибэля замыкались на крови редких видов, которую временами хотелось попробовать, да коллекционных артефактах. А на это не нужны были те огромные средства, что у него скопились.

– Ситуация поменялась, – с каменным выражением лица проговорил некро-эльф.

Навь гадостно захихикала, но промолчала.

Далее беднягу гнома все же вытащили из постели и благославительным пинком в виде портала отправили на рабочее место в главный корпус Академии Триединства. Там он, невиданно страдая от незапланированных расходов, достал увесистый мешочек с золотыми и заставил всех расписаться в книге учета.

Сибэля, как получателя, и навь, как поручителя.

После этого несчастного служащего вернули назад в комнату, и мастер Грант еще пару часов всерьез думал о том, чтобы сменить место работы. Потому что повторных потрясений такого толка его нервная система может и не выдержать!

Ночь была стабильно тиха и полна ужаса.

Неторопливо двигаясь к главным воротам, мертвый герцог с удовольствием прислушался к едва уловивым звукам.

Деревья поскрипывают, ветер иногда воет, периодически в отдалении стонут и плачут.

– Таль, а кто у нас регулярно рыдает на задворках? – вдруг озадачился упырюга. – Не может же быть, чтобы интриганы и пакостники ежедневно выбирались в сад радовать наш личный состав.

– Не может, – спустя пару секунд признала. – Кажется, это кто-то из наших.

– Рыдает?

– Все же ты старый солдат и не знаешь слов любви, – вздохнула нежить. – А в твоем гарнизоне есть дамы и периодически у них случается любовь.

– Дамы? Любовь? Таль, в нашем гарнизоне вампиры, плотоядные деревья и змеи, зомби, земляные драконы, лихо, големы и прочие страхолюдные твари. У кого из них могла случиться любовь?!

– Дурак ты, – вдруг совершенно беззлобно фыркнула Таль. – Дело не в статусе, не в виде и даже не в факте жив ты или мертв. Дело в том, что кто-то продолжает идти дальше, а кто-то закапывается в своем склепе и ограничивается обязательствами, не желая привносить новое.

Намек прозвучал слишком откровенно.

Упырь не менее откровенно его проигнорировал.

– Скучный ты, – вздохнула Таль.

– Я рациональный.

Даже, наверное, слишком рациональный…

– Мне кажется, малышке Фэй было бы неприятно знать о том, куда ты собрался, – невинно провела пробную подачу Таль.

– Ей нужно об этом знать? – хмыкнул в ответ Сибэль. – Или ты думаешь, что малышке Фэй было бы более приятно, если бы я пришел к ней?

– Как знать.

– На все сто процентов. Таким нежным девочкам нравится долгая прелюдия, на которую я совсем не настроен, а ещё им совсем не нравится быть использованными.

– Зато эта нежная девочка нравится тебе.

– В этом и проблема. Мне жалко давать ей понять, что она нужна только для этих целей.

Мудрая Таль ничего не сказала.

Она понимала: для того, чтобы разобраться в том, что ты действительно хочешь, нужно время и отсутствие «добрых советов» окружающих.

Особенно для того, кто слишком долго прожил в замкнутом мирке, а сейчас перед ним вновь открылось столько нового со всеми его возможностями и потребностями. Потому совсем неудивительно, что Сибэль ещё сам не знает куда идти и что делать.

Хотя, конкретно сейчас знает!

Бордель маэстро Нарриори являлся одним из самых фешенебельных и дорогих заведений города.

В нем клиентам гарантировали конфиденциальность и удовлетворение совершенно любых желаний и выдумок. Были бы деньги, а с ними совершенно не было проблем у гостя, который явился рано утром, когда все порядочные куртизанки уже ложатся спать после бурной ночи.

Маэстро как раз сидел в глубоком кресле в своем кабинете и, закончив считать дивиденды, которые ему принесла эта ночь, раскуривал сигару.

Эксклюзивная, дорогая, даже столь состоятельный человек позволял себе ее лишь раз в две недели.

Сегодня была хорошая ночь. Отличная выручка.

Маэстро был доволен и даже думал, что девочкам можно купить какие-то недорогие безделушки в награду за самоотверженный труд.

У – умиротворение.

У – удовольствие.

У – ужас, когда по косяку двери расползлись черные щупальца, а само белоснежное полотно затянула черная пленка, скрывая под собой позолоченные завитушки.

А после из этого мрака вышел высокий, беловолосый мужчина, а спустя мгновение рядом с ним встала крупная псина с шипами по хребту.

Маэстро был мужчиной не молодым и немало на веку повидавшим. Потому мигом опознал в явившихся высшую нежить, а по острым ушам – Короля Нежити.

Больше таких тварей не было.

– Я что-то сделал? – с деланным спокойствием спросил он у новоприбывших, прикидывая какие из его мелких и не очень грехов, могли привлечь внимание таких специфических граждан.

Упырь огляделся.

– Сделал, – после прошел вперед, сел в кресло для посетителей, закинул одну длинную ногу на другую и сообщил. – Мне нужна женщина.

На большой стол обтянутый зеленым сукном лег мешочек с деньгами. Завязки разошлись и ткань опала, открытая золото.