Ричард Длинные Руки - принц-консорт - Гай Юлий Орловский

Бобик снова унесся вперед, я начал тревожиться, но на горизонте появился и быстро приблизился отряд шлемоблещущих рыцарей с грозно развевающимися знаменами, все в железе, цветные конские попоны стали серыми от грязи, а на белых плащах крестоносцев красные кресты настолько выцвели, что едва различимы.

Зайчик начал тормозить чуть ли не за милю, и на сближение мы пришли вполне в нормальном черепашьем галопе.

Во главе отряда на великанском коне широкий в плечах гигант, а когда снял обеими руками шлем и передал оруженосцу, солнцу открылось массивное и помеченное боевыми шрамами лицо, суровое, с тем минимумом морщин, что отмечают привыкшего к лагерной жизни и походам человека, когда кожу постоянно подтягивают и держат в тонусе свирепые ветры, зимние морозы и летний зной.

Соскочил он достаточно ловко, несмотря на вес, преклонил колено и едва не упал от напрыгнувшего Бобика, что настойчиво уговаривает играть.

— Сэр Клемент, — сказал я благосклонно.

— Ваше высочество…

— Сэр Клемент, — сказал я, — поднимитесь, могли бы и не спешиваться. Благодарю за то, что прибыли в Турнедо таким ускоренным маршем. А остальная армия?

— Идет следом, — прогудел он мощно. — Мы не на чужой территории, можно не страшиться вот так далеко вперед от главных сил. А Будакер заверил, что теперь ему и самому там делать нечего, вендоверцы притихли.

— Пусть бдит, — сказал я. — Вы тогда так вовремя к нему успели.

— Ваше высочество, ваша похвала…

— Уверен, — прервал я, — вы просто обязаны отдохнуть в своем замке, где в ваше отсутствие мудро правит ваша супруга… кстати, как она? Мне она показалась вам под стать: достаточно крупная, дородная, красивая и спокойная нравом.

Он ответил спокойно:

— Все верно, ваше высочество.

— Хотя, — сказал я, — могу предложить походя еще одно небольшое дело, даже дельце.

Он взглянул на меня исподлобья.

— Ваше высочество?

— Готовы?

— Любой ваш приказ, — ответил он. — Немедленно.

Рыцари, обступив нас полукругом, слушают почтительно, все в полном вооружении, даже в шлемах, несмотря на солнечный день, только и послабления, что забрала подняты, Клемент Фицджеральд дисциплину умеет поддерживать не только в малых отрядах.

— Хорошо, — произнес я, — тогда передайте командование заместителю… надеюсь, у вас с этим все в ажуре?

Он прогудел мрачно:

— Да, ваше высочество.

— А пообедаете в седле, мы же воины?..

— Слушаюсь, ваше высочество.

— Заодно и отдохнете вволю, — сказал я великодушно. — Минут пять вам хватит?.. А обстоятельный доклад о всяких неприятностях и о том, что вам мешает танцевать, выслушаю позже.

Он поклонился.

— И минуты хватит, ваше высочество.

— Действуйте, — велел я.

Клемент отъехал к своим, мне показалось, что он сказал всего одно слово, тут же вернулся ко мне, как всегда суровый и с непроницаемым лицом все видавшего.

— Ваше высочество…

— Готовы? — спросил я. — Тогда чуточку меняем направление. Савуази подождет, по дороге нужно заглянуть еще в одно местечко. Государственная, так сказать, необходимость.

— Куда скажете, — ответил он гулким голосом.

Бобик сделал вокруг нас пару кругов и понесся прочь крупными скачками.

— Все больше удивляюсь, — сказал я, — как это он понимает, куда хочу поехать на этот раз… гм…

Стальной отряд за нашими спинами начал отдаляться, а когда я оглянулся, они уже двигаются ровной колонной в сторону Савуази, знамена гордо реют на высоких древках, доспехи хмуро и предостерегающе поблескивают, хотя и покрытые дорожной пылью и грязью.

Солнце ушло за тучи, воздух разом стал сырым, а земля потемнела. Издали донесся собачий лай, Бобик даже не повернул на бегу в ту сторону голову, а Зайчик фыркал и просился перейти в карьер.

Мы промчались через небольшой лесок, конские копыта шумно шелестели по толстому слою прошлогодней листвы, уже коричнево — черной, над верхушками деревьев пролетела, шумно хлопая крыльями, стая гусей, и Бобик сразу насторожился, проводил их долгим взглядом, затем ринулся в ту сторону.

Клемент держится рядом, но почтительно молчит и вообще старается не отвлекать меня от важных дум ни взглядом, ни жестом.

— Знаете, дорогой герцог, — сказал я, — даже самые мелкие наши поступки бывают похожи на камешки, что вызывают лавины… весьма неожиданные и в неожиданных местах.

Он повернул голову, я поймал на себе внимательный взгляд его глубоко посаженных глаз.

— Ваше высочество?

— Однажды, — признался я, — я был здорово прижат к стене. Пришлось соврать… и вот в результате наглой и бесстыжей брехни я не только добился помощи от эльфов, но и стал вхож во дворец их королевы. Более того, вижу, как сделать так, чтобы не только что‑то поиметь от эльфов, это же святое дело, но и самому в чем‑то помочь от щедрот. Они постепенно отступают перед людьми и скоро вообще исчезнут.

Он вздохнул.

— Ваше высочество, это, видимо, жаль? Эльфов не знаю, ничего не могу сказать, но та эльфийка, что я видел у вас, до сих пор перед глазами… Иногда так в груди щемит, что… не знаю, стихи начать складывать, что ли?

Я сказал осторожно:

— Сэр Фицджеральд, у меня есть одна странная идея. Мы сейчас ни с кем, тьфу — тьфу, не воюем, так что хорошо бы заняться расширением, углублением и возвышением, ибо да, наше дело правое, и мы победим, несмотря на.

— А каким боком это касается меня? — спросил он.

— Всеми тремя, — заверил я. — Я хотел бы вас сделать своим представителем у эльфов.

Он отшатнулся.

— Что‑что?

— Временно, — успокоил я. — Ну, не своим, а представителем нашего королевства.

Он спросил кротко:

— Какого?

Я запнулся, вопрос понятен даже без ехидства, ответил с неловкостью:

— Турнедо. Как бы. Они другого просто не знают. Для них весь мир — Турнедо. Да и то не совсем, ибо Турнедо — просто мир людей.

— Ваше высочество, — проговорил он, — а… зачем?

— Я мог бы сослаться на ваше нежелание, — сказал я, — чтобы такая красивая раса вымерла. Да и свое, если честно. Но у меня сердце не такое чувствительное, к тому же я всячески культивирую и взращиваю в себе наглого и беспринципного политика, ибо только такой может вести державу к успехам. В общем, эльфы — самые лучшие в мире лучники. Они стреляют впятеро быстрее любых наших, их стрелы летят вдвое дальше и почти всегда с абсолютной точностью. Но и это еще не главное!..

Он покачал в удивлении головой.