Твоя на одну ночь - Ольга Иконникова

понимала, что кто-нибудь мог следить за его величеством или заметить нас случайно. Поэтому, когда ее величество сообщила мне, что она позвала меня, чтобы обсудить подарки для подданых ее дочери в Камрии, я вздохнула с облегчением.

– Мы с мужем подумали, что будет замечательно, если Лилиан привезет своим фрейлинам восхитительные шелка с ваших мануфактур, ваша светлость.

Я была польщена, но справедливости ради не смогла не заметить:

– О, ваше величество, благодарю вас за столь высокую оценку нашего труда, но всё-таки наши шелка еще далеки от идеала, им не сравниться с теми, что привозят с востока.

Но она лишь небрежно взмахнула рукой:

– Об этом не беспокойтесь, ваша светлость. В самой Камрии производство шелка отсутствует вовсе, и то, что привозят из-за границы, стоит огромных денег. И уверяю вас, что ваши ткани ничуть не менее красивы, чем те, что производят на востоке или в Эталии. Придворные дамы моей дочери будут счастливы получить такие подарки.

Я поклонилась. Такое признание было мне приятно, к тому же это откроет нам доступ на рынок Камрии. Хотя я понимала, что при нынешнем состоянии казны Эльзарии его величество не скоро заплатит мне за ту ткань, что королева Лилиан повезет в подарок своим подданым.

И ее величество как раз перешла к этой щекотливой теме:

– Мне очень неловко просить вас об этом, ваша светлость…, – она чуть помедлила, подбирая слова, – я понимаю, что королевский двор и так задолжал вам слишком много, но…

Она снова замолчала, и я сказала именно то, что требовалось в этой ситуации:

– О, не беспокойтесь, ваше величество, для меня будет честью порадовать ее величество. Но если позволите спросить…

– Да, да, конечно! – воскликнула королева. – Прошу вас, говорите!

Мне показалось, что после того, как основной вопрос был решен, ее величество почувствовала себя легче.

– Не сочтите за дерзость, ваше величество, но стоят ли придворные королевы Лилиан того, чтобы делать им столь ценные подарки? Его величество и без того потратил огромные средства на приём камрийской делегации. Каждый день даются балы во дворце, театральные представления и фейерверки на площадях.

Я не боялась говорить об этом с королевой – она была весьма проста в общении. К тому же, я знала, что в этом вопросе найду у нее поддержку. И я не ошиблась.

– Если бы вы знали, ваша светлость, сколько раз я сама говорила об этом мужу, – она издала тяжкий вздох. – За неделю на увеселительные мероприятия мы потратили уже больше того, что обычно тратили за целый сезон. И я, признаться, сама уже предпочла бы провести хоть один вечер в тишине и спокойствии. Но его величеству так хочется, чтобы наш зять был впечатлен! Хотя кого мы пытаемся обмануть? Уверена, Алан прекрасно знает, насколько плохо у нас с финансами. Но давайте будем снисходительны к его величеству, ваша светлость!

– Разумеется, ваше величество! – я поклонилась.

Аудиенция была окончена, и выйдя из дворца, я решила прогуляться по прекрасному королевскому саду. Я слишком волновалась перед разговором с королевой, и теперь мне нужно было собраться с мыслями.

Маркиз Намюр будет доволен таким поворотом дела. Быть может, он даже найдет возможность договориться о поставках наших тканей в Камрию еще до отъезда их делегации из Луизаны. Для себя же я решила, что не стану заниматься этим вопросом, какие бы выгоды он ни сулил. Я не хотела, чтобы Алан думала, что я встречалась с ним из корыстных побуждений.

Я даже самой себе не могла объяснить, зачем мне нужны были эти встречи. Они приятно щекотали нервы и пробуждали во мне какие-то странные чувства, о существовании которых я и не подозревала. Ни один мужчина не вызывал у меня такого интереса, как Алан. И хотя я понимала, что у наших отношений нет будущего, я радовалась хотя бы тому, что у них есть настоящее.

Нет, я не была намерена заводить с ним любовную интрижку (да он, к его чести, и не делал к этому никаких шагов), но даже просто разговаривать с ним было таким наслаждением!

Мы должны встретиться с ним в два часа пополудни, и я уже жила предвкушением этой встречи. Я собиралась показать ему тот парк, что любила в Луизане больше всего – он был не таким ухоженным, как остальные парки столицы, но в нём была диковатая первозданная красота.

Светило солнце, на ветвях яблонь и вишен в королевском саду пели птицы, и я решила немного посидеть в маленькой уютной беседке, увитой плющом, находившейся чуть в стороне от центральных дорожек. Впрочем, в выбранное для аудиенции королевой столь раннее утро в саду и так почти никого не было – придворные отсыпались после вечерних и ночных увеселительных мероприятий.

Я дошла до беседки, почти не замочив шелковые туфельки в еще не высохшей на траве утренней росе, и только тут услышала чей-то плач. Он доносился как раз из беседки, и я сначала повернула назад. Навязывать свое общество кому-то, кто явно хотел выплакаться в одиночестве, было неприличным.

Но плач был таким тихим и одновременно тоскливым, что я всё-таки остановилась. Быть может, кому-то требовалась помощь, а иногда рассказать о своем горе постороннему человеку бывает проще, чем самым близким людям.

Для начала я лишь осторожно обозначила свое присутствие – наступила на лежавшую на дорожке веточку, и та хрустнула у меня под ногами. Я услышала, как кто-то в беседке сдавленно охнул и почти почувствовала, как он (или она?) испуганно замер. Я была уверена, что это – женщина, вот только не знала, захочет ли она, чтобы я потревожила ее.

Прошло несколько мгновений, в течение которых тишину нарушало только пение птиц, и я поняла, что должна удалиться. Но как только я сделала шаг в сторону дворца, из беседки раздалось тихое:

– Прошу вас, не уходите! Мне просто необходимо с вами поговорить!

Я вернулась. На деревянной скамейке в беседке сидела женщина – лицо ее было заплаканным, глаза покрасневшими, и я не сразу узнала в ней королеву Лилиан.

– Ваше величество! – я почтительно замерла на пороге.

Я была представлена ей на недавнем балу, но всё наше знакомство свелось лишь к обмену церемонными приветствиями. Я даже не была уверена, что она запомнила мое имя.

– Ваша светлость, вас послала ко мне сама судьба, – тихо сказала ее величество, и я похолодела.

Она знала, кто я такая! Она плакала! И