Мама, не читай! Исповедь "неблагодарной" дочери - Катерина Шпиллер

Но тогда в 87-м ни я, никто вокруг ничего этого не знал и знать не хотел. А со мной стали происходить неприятные вещи... Страх за дочь стал настолько кошмарным, что иногда мне казалось, я не выдержу и выпрыгну из окна. Я боялась всего: микробов и вирусов, собак и кошек, просто злых людей. Казалось, весь мир ополчился против моей девочки, и моя задача — спасти её, уберечь от всеобщего заговора. Но разве равны мои силы злым силам всего света? И от этой неравной битвы я начинала сходить с ума...

А ко всему прочему скоро выяснилось, что у дочки проблемы со здоровьем. И серьёзные. Ей понадобилась помощь невропатолога. Но перед тем, как мы нашли хорошего врача, у нас успели побывать две «скорые». Алисе было плохо...

А меня изматывал мастит. Я лежала с температурой 40 и не могла поднять головы, впадая в беспамятство... Сквозь бред, озноб и адскую боль я слышала, как плачет моя девочка, но не было сил к ней подойти... А Шурик ушел куда-то... Боже, куда же он ушел? Ах, да! Он же побежал в телефон-автомат вызывать мне «скорую». Это была третья «скорая» в нашем доме за один месяц, теперь уже для меня. Наверно, и этот ужасный период не пошёл на пользу моему мозгу...

К счастью, врач для дочки был вскоре найден. Алису начали успешно лечить, правда, с оговоркой, что полного выздоровления, воз-можно, ждать придется долго, а последствия болезни могут сказаться и позже... К счастью, мы вытащили Алису из болезни, и вроде как без последствий (тьфу, тьфу, тьфу!). Но лечение длилось больше года. Дома, три раза в день, точно по часам, я давала ей лекарства: капала их в ротик, строго отмеряя количество, ни капелькой больше, ни капелькой меньше. Каждый день, по три раза... И тихонько «сбрендивала» от страха. И от чувства вины.

Оно, это чувство, душило меня, как удав. Я была убеждена, что всё происходит с дочкой по моей вине: я что-то делала не так, где-то ошиблась. Одним из проявлений её болезни было то, что она вроде как сосала грудь во время кормления, но молоко не высасывала: у нее не было сил, она уставала сразу и моментально засыпала. И ничего в результате не ела. Через полчаса девочка просыпалась и начинала кричать.

— Газики! — говорили все вокруг и советовали укропную водичку. Кто ж мог понять, что ребенок просто голодный!

Когда это выяснилось, я полдня рыдала. Боже, моя деточка всё это время плакала от голода, а я не знала! От ужаса осознания этого я самым натуральным образом рвала на себе волосы, била себя по щекам, ненавидела себя, как самого злейшего врага! И долго не могла успокоиться...

Однажды, когда Алисе был уже почти год, мы о чём-то в очередной раз поспорили с мамой. Ей-богу, не помню, по какому поводу, ибо он был ничтожен и не имел никакого отношения к ребенку. Но мама имела привычку в любом споре принимать бойцовскую стойку и бить ниже пояса, наверняка, в самое больное место:

— Что ты можешь понимать? Вот, к примеру, какая ты мать? У тебя грудной ребенок от голода орал, а ты даже не понимала этого! Тоже мне — мать...

Лучше бы она меня ударила ногой. Или сразу убила. Я аж задохнулась от этого «аргумента». И замолчала. Долго еще у меня не было сил ни спорить, ни разговаривать с ней вообще.

Уже после мне пришло в голову, что я могла ей ответить адекватным укором. Ведь она, опытная мать двоих детей, дважды бабушка тоже не догадалась, отчего её внучка плачет после кормления? Разве не она советовала укропную воду? И не она ли твердила о том, что не надо брать ребенка на руки, когда он кричит: покричит, мол, и успокоится, а к рукам нельзя приучать. Так что, не тебе, мама, было упрекать меня за медицинское невежество!

...Когда-то одна простая женщина поведала мне незатейливую мудрость:

— В ссорах с близкими никогда нельзя говорить слова, после которых нет хода назад.

Так вот, моя мама в любом споре умудрялась сказать «последние» слова, после которых становилось непонятно, как дальше с ней общаться, как существовать вместе:

«Ты — ужасный, конченый человек»;

«Ты мне больше не дочь (не внучка)»;

«Я от тебя отказываюсь»;

«Я разочарована в тебе совершенно»;

«Ты навсегда потеряла моё уважение».

В общем, «без права переписки». И никогда она не слышала от меня, да, по-моему, и ни от кого, в свой адрес ничего похожего. Потом она как-то легко выходила из ситуаций, будто ничего и не было. Для нее любое выражение было лишь фигурой речи. А я и потом моя дочь долго отряхивались от грязи, зализывали раны и не могли забыть «последних слов», после которых, по идее, нет хода назад. И ведь все эти вербальные удары под дых мы получали очень часто по совершенно ничтожным поводам! А мама выходила из спора с гордо поднятой головой и с чувством удовлетворения от мук поверженных врагов. Очевидно, она всегда руководствовалась христианской идеей, что враги человека — ближние его.

Тем временем, популярность писательницы Галины Щербаковой росла. Выходили новые книги, критика уже была благосклонна (пришли новые времена). Книги, с моей точки зрения, на самом деле были очень даже неплохие. Тогда они мне нравились, я считала маму талантливой писательницей. Что у неё действительно было, так это талант... Писательский, я имею в виду.

Количество «припадающих», естественно, тоже росло. При этом куда-то пропали многие старые знакомые... Родственники — кровные и «по закону» — всё почтительней относились к маме, ведь её фамилия мелькала то и дело в прессе, у неё брали интервью, а пару-тройку раз она даже «засветилась» на телевидении. А, всем известно, что мелькать в «ящике» — это настоящая слава. Во имя такой славы люди толпами осаждают телестудии, чтобы хоть на миг попасть на всеобщее обозрение. А маму показывают «за так», вопросы задают с почтением, микрофон не отнимают и пинками от камеры не гонят. Значит, она человек большо-ой, важный, «где-то» главный...

Чаще и чаще родные-знакомые обращались к матери за конкретными советами: как поступить в той или иной ситуации, как воспитывать ребёнка, к какому врачу обратиться... Или просто: как жить? Мама с удовольствием во всех принимала участие, давала советы, учила, как жить. Ей прямо в глаза говорили:

— Вы такая умная! Научите...

У мамы были два варианта реакции на то, что она «умная», в зависимости, наверное, от настроения.

— Да какая я умная! — горестный вздох, печальные глаза, подернутые слезой, скорбная складка у губ. — Я ничего в этой жизни не понимаю...

Или:

— Ну, что ж... Спасибо, конечно. А вообще, каждый человек и может, и должен развиваться, умнеть. Это ведь так просто! Надо много читать, слушать умных людей, а главное — распахнуть свои мозги знаниям!

Знания... Вещь, с моей точки зрения, безусловно, ценная. Но именно знания, а не набор объема информации, складываемой навалом. Иначе люди, ратующие за знания, могут верить в «астрал» и «ментал», зелёных человечков, «барабашек», «энергетику» (не ту, которая имеет отношение к электричеству, а инфернальную), «заряженную» воду и прочую лабуду. Увы, мои начитанные сверх всякой меры мама и папа в этом смысле самые «передовые» товарищи: они с охотой подхватывают и несут в народ любое модное мракобесие. Иногда мне кажется, что они не освоили объём знаний даже средней школы.