Сердце Сумрака - Николай Желунов

Тайна, к которой он прикоснулся, не была совместима с жизнью. Ночью на нее покусился Завулон через Тайпана, а кто наносил удар сейчас? Кто бы то ни был – он бросил против Локшина страшную мощь. Артем не зря считался сильнейшим из Инквизиторов Москвы, но сейчас он улепетывал, как заяц от волчьей стаи.

Нажитое годами оперативной работы чутье – сродни шестому чувству – заставило его упасть на землю. В то же мгновение по каменным плитам впереди ударил мощный разряд, выжигающий воздух, испепеляющий органику, воспламеняющий гранит. Каждая клеточка на лице и ладонях Артема затрепетала, готовая распасться на мельчайшие части.

– Проклятье!

Снова удар наносили с колокольни церкви Миноритенкирхе. Локшин даже не смог бы сказать, что это за оружие – то было нечто древнее и мощное, как стихийное колдовство первых Иных.

Удар высвободил колоссальный запас Силы; даже специальная защита Инквизитора тут не спасла бы. Он перепрыгнул глубокую оплавленную яму и, петляя, понесся вперед. На пути была зеленая лужайка в обрамлении редких кустарников. Здесь Артем увидел направленный в лицо ствол.

Одна из сбитых его «прессом» девушек-«музыканток» сидела на траве в тени кустарника. Обе ее ноги были сломаны и вывернуты под жутким углом, лицо залила кровь, но девушка словно не чувствовала боли – она вся сосредоточилась на цели, как камикадзе. Артем успел увидеть разбитые солнцезащитные очки у нее на лице, тонкую бровь, зеленый кошачий глаз в колечке прицела – и в следующий миг град заряженных пуль ударил в «серый щит».

Защита вспыхнула, распадаясь. Одна из пуль несильно стукнула в грудь, вторая обожгла щеку, третья прошила куртку на левом плече и с шипением застряла в бицепсе.

– Мразь!

Артем ударил в лицо девчонке «тройным лезвием» – и побежал прочь, зажимая рану. Где-то впереди, среди кустов парка, ему почудилось бледное лицо Агаты, и он, не отдавая себе отчета, летел туда. За спиной грохотали копытами о камни два исполинских бронзовых демона, неумолимо нагоняя.

У стеклянного офиса на краю площади стояли несколько автомобилей. На заднем стекле одного из них, лимонного «Опеля», Артем увидел наклейку – черную розу на алом фоне.

Нужно несколько секунд.

Локшин использовал «болотный газ»: заклинание разлило над площадью густой туман. Тот, кто руководил охотой, незамедлительно ответил «свежим ветром» – и дымка развеялась, но Артем уже был внутри автомобиля. Бронзовые убийцы сразу же потеряли цель и встали как вкопанные. Лежа на заднем сиденье, Инквизитор видел покрытые зеленой патиной ноги коня Евгения Савойского в трех метрах от машины.

Ломая ногти, Агата вцепилась в руль «Опеля». Она смотрела через плечо, вывернув шею, как ящерка. По ее тонкому лицу катились капли пота, очки запотели. Артем вжался в кресло. Внезапно бронзовые кони всхрапели и, повинуясь чьей-то команде, помчались в сторону Рингштрассе.

Агата здесь. Значит – снова Тайпан.

Очки девушки сверкнули розовыми искрами солнца. Она увидела, что тень в окне на колокольне Миноритенкирхе исчезла, и рванула автомобиль с места. Локшин ударился головой о ручку двери и зашипел от боли. Еще несколько секунд – и машина затерялась в путанице средневековых улочек столицы Австрии.

Артем был спасен.

Великобритания, Лондон,

Южный Кенсингтон

24 сентября 2015, 09:20

«Может быть, Свет – это добро, – подумала Яна. – Или Свет – это тепло и покой. Не знаю. Но в одном я уверена: Свет – это красота. Красоту можно отыскать и во Тьме, но то красота извращенная, красота прельстительная, краденая. Подлинная красота только от Света».

– Будь я Темной, – спросила Яна, – ты бы мог полюбить меня?

Она сидела на широком подоконнике и смотрела вниз, на залитую дождем улицу, и мокрые шеренги каштанов, и цветные зонтики пешеходов. Ее вопрос застал Скифа у дверей, с мечом за спиной и пистолетом в кобуре. Прощание было позади, и до расставания оставались секунды. Он оставил девушке деньги, документы, ключи от квартиры своего лондонского друга – и обещание вернуться.

– Любовь не спрашивает, какого ты цвета, – ответил он.

– А о чем она спрашивает тебя? – Яна спрыгнула с подоконника, подошла к Скифу и прижалась лицом к груди, чувствуя его тепло, вдыхая уже ставший родным запах его тела.

– Любовь не задает вопросов, – он ласково провел рукой по ее волосам, – любовь просто восходит над тобой, как солнце.

– Ты вернешься за мной, Андрей? – в который раз спросила она.

– Обязательно вернусь.

– Я, наверное, с ума сойду в ожидании.

– Если ты будешь очень ждать – это поможет мне.

– А ты можешь не уходить?

Он покачал головой.

– Ведь реальной войны нет, – горячо прошептала девушка, – и необходимости для тебя идти туда – тоже нет. Вы нарушаете Великий Договор, если вас поймают – будут судить как преступников.

– Война может быть тайной, но она реальна.

– Ты уже много сделал для Света. Узнал нужную информацию. Расскажи ее своим друзьям и возвращайся…

– Я должен быть с ними.

– Почему? Из чувства долга?

– Я не могу бросить друзей перед лицом смерти.

Яна кивнула, отступив на шаг. Соленая капля оставила мокрую дорожку на ее щеке.

– Как бы я хотела пойти с тобой! Я не умею сражаться, но…

– Нет, – сказал Скиф, вытирая ее слезы, – ты уже достаточно помогла. – Он долгим взглядом посмотрел на нее, и в этом взгляде была нежность. – Ты так изменилась за эти дни, маленькая. Ты словно цветок, что почувствовал солнце – и ожил после долгой зимы.

– Ты – мое солнце.

Она встала на цыпочки – но ему все равно пришлось наклониться, чтобы их губы встретились.

– Яна, мне нужно идти… нужно…

– Еще немножко побудь со мной…

Она уже расстегивала на нем рубашку, чувствуя, что вот-вот ноги перестанут ее держать. И Скиф понял это, подхватил девушку на руки и отнес на постель. Он покрывал поцелуями ее лицо, ее хрупкое тело, быстро избавляясь от одежды.

Она торопливо ласкала его, словно раскаивалась в том, что задерживает; и слезы текли из ее глаз – но то были не только слезы печали, но и слезы счастья. Ее мужчина был таким большим по сравнению с ней – и от этого ей было и сладко, и немного страшно; от него в самом деле исходили тепло и свет, как от солнца, – и вскоре Яна кричала, задыхаясь от наслаждения. Она обхватила его мускулистую спину тонкими руками, прижимая его к себе в такт его движениям, нежным и в то же время сильным; стремясь слиться с ним, стать его частью навсегда. Их ауры сплелись в горячем радужном вихре – и в высшей точке наслаждения ослепительно вспыхнули.