Жена самурая - Марина Крамер

Ольга по-прежнему не подавала признаков жизни, но была жива, и это меня слегка успокоило. Я залезла в шкаф и нашла там старое одеяло, которое и подсунула кое-как под неподвижное тело подруги – все-таки цементный пол не мягкий матрас, а на улице зима. Нервировали меня выставленные на полке отрубленные головы на подставках, вот уж поистине кошмар, даже мне, далеко не слабонервной и привыкшей к виду трупов, это оказалось как-то не по силам. Стараясь не смотреть, я быстро задернула занавеску, которую заботливый хозяин подвала смастерил из куска старой портьеры, и мне стало даже как-то легче. Черт бы побрал этого маньяка вместе с его извращенной фантазией…

Получалось, что Сашка был прав – вот он, имитатор, вот эти самые… как их… да, бундори. И меч… Сашкин пропавший меч с отбитым куском яшмы, тот самый меч, которым этот придурок убил этих несчастных и собирался убить Ольгу. Меня передернуло от ужаса, когда я представила, что могло произойти с моей приятельницей, если бы я не позвонила ее матери, если бы мне не хватило смекалки поискать ее местонахождение, ориентируясь на «маячок». Если бы я не успела, если бы поехала на машине, замешкалась в пробке, если бы не отдала Паршинцевой свой мобильный, в котором много лет стоит «хитрушка» для слежения – спасибо любимому мужу, – если бы не прихватила с собой пистолет и этот самый чертов веер-тэссен! Точно ведь говорят – все, чему мы учимся, непременно нам пригождается. Вот и мне пригодилось умение вовремя открыть эту железную штуку и так вывернуть запястье, чтобы нанести сперва удар, а потом и порез… И все это – заслуга Акелы, ведь это он научил меня.

Интересно, что мне делать со всем этим богатством теперь? Особенно вот с этим распятым на полу телом. Очень хочется совершить что-то противоправное, просто руки чешутся, но – нельзя. Нельзя! Мне надо сделать все, чтобы он оказался там, где ему место, хотя, безусловно, я предпочла бы иной метод наказания. Нет, Саша, остановись, не уподобляйся.

Кто бы знал, каких трудов стоило мне вот так сдерживать себя, находясь в одиночестве и в удобном для расправы месте. Чего проще – убей его, а потом вытяни отсюда Паршинцеву и подожги адский подвал, устрой парню чистилище – никто и не узнает. Но вот как раз последнее меня и удерживало – я должна сделать так, чтобы его арестовали. Но сперва он мне все расскажет. Я должна знать, за что и почему этот совершенно незнакомый мне человек решил распоряжаться судьбой моего мужа и моей заодно.

Меч я трогать не решилась – все-таки теперь на нем есть отпечатки настоящего убийцы. Жаль было только, что оперативники начнут хватать ценную для моего мужа вещь, рассматривать, крутить в руках. Но выхода нет. Я подобрала отброшенный в угол тэссен, внимательно осмотрела его, с удовольствием убедилась, что повреждений на нем нет, сложила и убрала во внутренний карман куртки. Пистолет засунула за пояс брюк, хотя терпеть не могла эти ковбойско-гангстерские штучки. Но сейчас так надежнее. Еще раз подойдя к Паршинцевой и убедившись, что та по-прежнему без сознания, хоть и дышит ровно, я стянула с полки большую пластиковую бутыль, которую облюбовала уже давно. Отвинтила крышку, и в нос ударил едкий запах керосина.

– Отлично, – пробормотала я, – как раз то, что нужно.

Я поставила бутыль аккурат между ног пленника и полюбовалась картиной. Жаль, что он этого не увидит. Но ничего – я расскажу в красках.

Человек начал слегка пошевеливаться, пробуя сперва размять скрученные за спиной руки, и я обрадовалась – наметился прогресс, сейчас поговорим.

– Ну, давай знакомиться, – проговорила я, встав над ним и скрестив на груди руки.

Видеть меня он не мог, лежал вниз лицом и не имел возможности повернуться, но я надеялась, что во время нашего непродолжительного общения за несколько минут до этого он все же успел хоть чуть-чуть меня рассмотреть.

– Ты… кто? – выдавил он. Звук получился глухой и гнусавый – все-таки нос я ему, видимо, ухитрилась сломать.

– Я-то? А сам что думаешь? Не может же не быть идей.

– Пошла ты! – вспылил пленник, дергаясь всем телом.

Это было очень комичное зрелище – толстый мужик, распятый за ноги и зажатый между шкафом и тумбочкой, пытается освободиться от веревок, дергаясь при этом, как жирная гусеница. Будь я чуть более цинична – сейчас снимала бы все это на камеру мобильного телефона.

– Ты сильно не крутись, парень, – посоветовала я, – а то можешь ненароком удавиться. Петля на горле будет затягиваться в такт твоим телодвижениям, шея у тебя массивная, надолго не хватит. Развязаться ты самостоятельно не сможешь, это я гарантирую. Ну а если вдруг я где-то с узлами просчиталась, так на этот случай у тебя между ног стоит бутылка с керосином, а у меня в руке пистолет и зажигалка. Дальше рассказать? – Для наглядности я вытащила пистолет и легонько ткнула мужичка дулом в затылок.

– Ладно, твоя взяла, – прохрипел связанный человек, которому было неудобно лежать лицом между старым шкафом и тумбочкой, будучи втиснутым туда, как меж двух плах. – Давай… поговорим.

– Давай. – Я убрала пистолет, упиравшийся ему в затылок, дернула к себе табуретку и села.

– Дай мне… лечь… удобнее хотя бы, – попросил он, но я только усмехнулась:

– Шибко умный? Или шибко хитрый? Мы с тобой, мил друг, слишком разной комплекции, чтобы я тебя туда-сюда ворочала. Ничего, полежишь – потерпишь.

– Мне… тяжело… дышать, – прогнусил мой пленник, пытаясь вызвать жалость, но я никогда не была слезливой, слабонервной и жалостливой – особенно если кто-то причинил вред моей семье. Кроме того, мне важно было знать, что этот человек обездвижен, хорошо связан и не сможет подняться на ноги – он все-таки владел кэндзюцу, а уж мне-то не надо было рассказывать, что это значит.

Меня беспокоила еще и лежавшая до сих пор без сознания Ольга. Интересно, куда и с какой силой он ударил ее, что буквально вырубил на такой длительный срок? Но с этим я разберусь позже, пока нужно вытрясти из пленника все, что можно.

– Так что – будем разговаривать? Или мне позвонить одному хорошему человеку, и он сюда отрядит своих людей? – как бы размышляя вслух, бормотала я достаточно громко, чтобы слышал и лежащий на полу мужчина. – А вот уж у них-то даже плашки в паркете разговаривают, да еще так охотно – только успевай записывать…

– Я… я знаю, кто ты… – просипел он.

– Н-да? И кто же?

– Ты… Фимы Клеща… дочь…

– Ух ты! Какая осведомленность, – фыркнула я, закуривая сигарету. – А я вот больше тебе скажу – папаша мой распрекрасный тут вообще ни при чем. А беседуем мы с тобой исключительно по другой моей линии. Думаю, ты отлично понимаешь, о чем я сейчас, да?

Мой пленник помолчал, как будто взвешивал порцию информации, которую может мне сейчас выдать. Он не понимал только одного – что я выдавлю из него все до капли, каким бы мужественным и храбрым он ни старался казаться самому себе.

– Ты… Сашки Сайгачева… жена, – вывернул мужчина.

– Ответ засчитан. Игрок переходит на следующий уровень. Что тебя лично связывает с моим мужем? Ведь, насколько я понимаю, именно в нем дело? И меч из нашей квартиры ты подрезал с умыслом – да не просто, а с подтекстом, потому что подарок это был, и для Сашки очень дорогой к тому же.