Взводный - Александр Айзенберг

которые не оставляют следов, зато очень болезненны. Скорее всего и наши не будут в случае чего играть джентльменов, а выпишут фон Рейхенау для затравки знатных лещей. А если не поможет, то и более действенные средства. Пересев в трофейный бронетранспортёр, я приказал охране двигаться в наше ППД, благо, что ехать было недалеко. Приехав, принялся инспектировать своих хомяков и прочий нестроевой люд, а то распустились тут без барина понимаешь… Всё оказалось в ажуре, придраться было не к чему, нет, было бы конечно желание, так и к столбу докопаться можно не там стоишь, не туда светишь, но это если тебе подчиненных замордовать хочется, а мне порядок был нужен и он был. Весь остаток дня я провёл на нервах, как там мои бойцы назад добираться будут, и ведь повода особого не было, ну что с ними может случиться уже на нашей территории и при движении ночью, когда немцы не летают над дорогами. Успокоился я уже только утром, когда в расположение стал въезжать мой полк. Не став ждать, когда все въедут и доклада тоже, так как время уже поджимало, нужно было ехать в штаб фронта на отчёт о моих безобразиях в немецком тылу. Сев в свою ласточку на заднее сиденье, а мне по должности персональный водитель положен, я скрепя сердце приказал ему ехать. Лучше бы я дождался пока все мои орлы не прибудут и не получил доклад, но судя по всему прибыли они без приключений ми в полном составе, так что потом, после штаба всё выясню, а пока ещё надо новые ништяки легализовать, а то раскулачить бедного меня все хотят, нет что бы сказать, что вам товарищ майор ещё нужно, ууу, жабы пупырчатые.

Глава 16

Глава 16

Как мне и велел Кирпонос, в 9 часов утра я уже был в его приёмной выбритый и отутюженный. На боевые выходы у меня была обычная красноармейская форма, только со знаками различия майора, хотя подобрал я её для себя ещё на том первом складе. Зачем дразнить гусей и становится приоритетной целью для противника своей выделяющейся командирской формой, вот и переоделся в солдатскую. Но не на передовой всё же носил официальную, а то уж очень нервно относились многие командные личности к нарушению формы одежды, как будто именно в этом был основной фактор наших неудач на фронте. Вот и сидел я сейчас в своих синих командирских штанах в приёмной Кирпоноса, а самому невольно вспомнились кадры из отличного, старого советского фильма про войну — «Офицеры», а именно про «Красные революционные шаровары» которыми за успехи в учёбе наградили главного героя фильма. Хотя я пришел даже за десять минут до назначенного срока, но пришлось мне просидеть в приёмной, ожидая вызова к начальству, почти полчаса, пока наконец меня не вызвали. В кабинете кроме самого Кирпоноса снова оказались и начальник штаба с членом военного совета, видимо тоже хотели послушать о моих похождениях в немецком тылу из первых уст.

— Ну здравствуй майор, садись давай, в ногах правды нет и рассказывай, как ты там у немцев в тылу воевал, что они специально ко мне лично переговорщика прислали, да и как ты фон Рейхенау захватил.

— Да что там рассказывать, товарищ генерал-полковник, воевал обычно, а фон Рейхенау даже не я захватывал, вернее не под моим личным руководством, это бойцы второго батальона расстарались. Да и честно говоря им просто повезло, случайно пересеклись с этим гусем, вот ребята и не растерялись, перебили охрану, а пассажиров легковой машины взяли живьём. Они даже не знали, кто там ехал, просто увидели дорогую легковую машину и генерала в ней, благо машина кабриолет, а по летнему времени ехала открытой.

— Ты майор от темы не увиливай, давай, рассказывай, как ты у немцев в тылу воевал, ты кстати знаешь, что стал персональным врагом Германии и Гитлера.

— Значит хорошо воюю, раз противник так оценил мои скромные успехи.

Делать нечего, пришлось мне подробно пересказывать Кирпоносу все свои действия в немецком тылу. Мне только было интересно, что за немецкий переговорщик приходил к Кирпоносу и почему из-за меня. Наконец не выдержав, я, после того, как наконец закончил рассказывать высокому начальству про свой рейд спросил прямо.

— Товарищ генерал-полковник, а что за немецкий переговорщик к вам приходил, и почему из-за меня?

— А из-за кого ещё? Лично командующий немецкими войсками генерал-фельдмаршал фон Рундштедт прислал ко мне парламентёра с предложением прекратить наносить удары по госпиталям и санитарным колонам.

— Проняло значит уродов, как сами наших раненых убивать, так это с удовольствием, а как сами в ответ по полной программе получили, так не понравилось. И о чём вы договорились?

— Полное прекращение обстрелов и уничтожение госпиталей и санитарных колон, а также недопущение убийства захваченных раненых.

— Всё равно эти уроды будут убивать наших раненых, я тут с пленными общался, которых освобождал, так они рассказывали, что тех, кто не мог сам идти, немцы добивали.

— И тем не менее бомбёжки госпиталей и санитарных колон прекратились. Ты похоже основательно проредил немецких медиков, раз фон Рундштедт сам запросил прекратить это делать.

— А эта нелюдь по другому не понимает, только язык грубой физической силы, сверхлюди хреновы.

— Что за сверхлюди?

— Да они себя считают расой сверхлюдей, господ, а всех остальных расово неполноценными, а потому рабами. Забыли сволочи, как мы их постоянно били на протяжение веков, но ничего снова напомним, пусть выжившие потом с ужасом просыпаются по ночам в холодном поту, как будут вспоминать свой Русский поход.

Наконец удовлетворив своё любопытство, начальство меня отпустило, но у меня ещё было дело к начальнику штаба, требовалось утвердить новый штат своего полка, а потому я, выйдя из кабинета, остался ждать генерала Тупикова. Видимо начальство обсуждало мой рассказ, но вышли они из кабинета Кирпоноса почти час спустя, причём сам Кирпонос остался.

— Товарищ генерал-майор, вы свободны?

— Майор, ты ещё тут, что хотел?

— Да мне бы товарищ генерал-майор новые штаты полка утвердить.

— Ну пошли ко мне тогда, покажешь, что хочешь.

Была у меня мысля, что поскольку мой полк как бы официально приписан теперь к штабу фронта, то начальство не будет против его значительного усиления, тем более если и использовать его намереваются, как пожарную команду по ликвидации немецких прорывов. Мы зашли в кабинет начальника штаба и я, достав из планшетки листок со списком штатов обновлённого полка, подал его Тупикову. Взяв лист, начальник штаба стал его читать, много времени это у него не заняло. Наконец прочитав, он поднял на меня свои глаза и произнёс.

— Знаешь майор, видал я много нахалов и наглецов, но ты переплюнул всех их. В то время, когда не каждая дивизия имеет пару артиллерийских дивизионов, ты на один свой полк хочешь три противотанковых, три дивизионных и один тяжёлый гаубичный дивизионы и это не считая еще трёх батальонных и одного полкового миномётных дивизионов. Для начала стоит учесть хотя бы то, что у нас нет столько тяжёлого вооружения для пополнения частей.

— Товарищ генерал-майор, а ничего искать не надо, у меня всё это уже есть и расчёты ко всему вооружению тоже. Мне надо только всё это официально оформить и всё, ничего, кроме боеприпасов мне поставлять не надо.

— Вот значит как, а о других ты майор не думал? Другие части тоже крайне нуждаются в тяжёлом вооружении, так что придётся забрать у тебя часть из него.

— Товарищ генерал-майор, почему не подумал, другим я передам то, что мне не очень подходит. У меня полк механизированный, создан для маневренной войны, вот я себе и отбирал из трофеев только то, что меня в передвижении тормозить не будет. А вот все остальные трофеи я готов хоть сейчас передать армии, мне они без надобности, взял с собой исключительно только для повышения боевой мощи наших войск.

— И что ты хочешь нам передать?

— Не особо много, но всё же, 49 противотанковых орудий калибра 45 миллиметров 19-К и 53-К, 61 орудие Ф-22, 41 гаубица А-19 и 27 гаубиц МЛ-20, 58 миномётов БМ 36/37, причём все тяжёлые орудия со средствами транспортировки.

— А остальные орудия?

— Извините, но транспорт нужен самому. Далее, кроме орудий есть ещё