Твоё личное Чистилище - Нина Беннет

— Вскрытие?

Девушка впервые смотрит на врача. Её глаза воспалённые, красные и пустые. Вид у неё желает лучшего. Следы плохого самочувствия на лицо.

— Да. Понимаете, Полина Анатольевна… — Глеб Евгеньевич опускает взгляд в пол он еще больше смущается и морщиться от своего внутреннего бессилия. О боги как же он не любил общаться с пациентками которые переживают выкидыши. Такая эмоциональная нагрузка! За которую в прочим, даже не платят премии…

— Это стандартная процедура. Плод… Простите ребёнок. — Тут же исправляется мужчина под тяжелым взглядом девушки. — Он был уже большим… На такой сроке многие рожают и… Вы понимаете…

Полина отворачивается. Она все понимает. Её ребёнок мог быть живым. Он бы родился недоношенным, но был бы жив. Но время истекло. Когда скорая привезла её в лечебницу её милый мальчик уже умер. Умер ещё ночью. Если бы она тогда была в состоянии вызвать скорую, если бы Герман тогда не уехал, если бы Андрей явился домой…

И так много если… Целый миллион. Полине не могла прекратить винить себя в его смерти… Не могла остановиться и не думать об этом каждую секунду.

Это она убила своего ребёнка…

Крупная слеза катиться по её щеке. Она её не вытирает. Ей плевать.

Глеб Евгеньевич смотрит на часы. Ему побыстрее хочется отделаться от трудной пациентки. До того как она может устроить скандал или закатить истерику. Его до сих пор бросало в дрожь когда он вспоминал случай произошедший с ним пару недель назад. Женщина потеряла ребенка на четвёртом месяце и закатила такое шоу. Билась головой об пол, прогрызла ему зубами руку…

«Скорее бы на обед.» — Подумал он трусливо и поправив очки торопливо сказал.

— Ну мне пора. Рекомендации я вам дал. Более подробную информацию можете узнать у вашего лечащего врача. Ваши родственники сейчас зайдут. Всего вам хорошего, Полина Анатольевна.

— Всего хорошего.

В палату вошли супруги Адамовы и Герман. Анатолий Геннадиевич и Галина Алексеевна только, что приехали из аэропорта. Несколько месяцев они жили в Турции на собственной вилле. Но пришлось экстренно лететь в Москву после звонка Виктора Сергеевича.

Отец Полины жует нижнюю губу. Он не может ничего сказать. Мужчина просто не представляет, что сказать дочери, что сделать для неё как возместить эту ужасную потерю. Встает поодаль от койки. У окна, горбиться. Смотрит на солнечный пейзаж за окном.

Мать Галина бледная, с заплаканными глазами с ненакрашенным лицом, что для такой любительнице безупречного вида нонсенс. Садиться на край постели заправленной белоснежной простынёю с байковым одеялом жёлтого цвета. Касается руки дочери. Смотрит на её исхудавшее лицо и плачет.

— Полиночка… Доченька… Дорогая… — Шепчет сквозь рыдания. Полина сжимает её запястье в ответ.

Говорит спокойно и сухо.

— Не нужно слез, мама.

Герман стоит у двери он растерян, подавлен и опустошен. Смотрит на подругу с печалью и горем. Их взгляды на секунду сталкиваются и в них больше боли чем во всем оставшемся мире.

Рука Анатолия тенятся к портсигару. Жена останавливает его.

— Не здесь же курить, Толя! — Укоризненно потряхивает свежеокрашенными волосами. Заметив, что Герман хочет остаться с Полиной наедине она мягко тянет мужа к выходу.

— Купим кофе. Папа покурит, а вы тут пока поговорите. Вернемся через десять минуток. — Ласково поясняет она дочери.

Осторожно хлопает дверь.

Они остаются одни. Две потерянные души которые давно чувствовали внутренне сходство друг с другом. Два человека пропитанные болью. Двое умерших внутри…

Герман садится к ней на кровать. Его горячая ладонь ложится на худое плечо обтянутое тканью больничной сорочки.

— Полина… — Начинает он тихо.

Но девушка прерывает его. Бросает ему на шею, обнимает крепко так, что холодные пальцы впиваются в его кожу. Утыкается носом где — то в районе шеи.

— Не надо… Пожалуйста, не надо… — Умоляет подрагивая.

— Все будет хорошо. — Только и произносит Герман севшим голосом гладя её по спине.

А она плачет, тихо и горько прижавшись к нему всем телом. И кажется, даже прижавшись искалеченной душою…

В Москве сохраняется плохая погода. Хмурое небо, серые тучи и мелкий моросящий дождик. Полину выписывают из больницы. Возле мед. центра столпились журналисты с микрофонами и нескончаемыми вопросами.

Все семейство в сборе. И они собираются показать всем, что с ними все хорошо. Виктор Сергеевич уверен и всех бывают неудачи и его невестка вскоре оправиться. И у него ещё будет долгожданный внук который спасёт будущее и репутацию их семьи. Нужно лишь время.

Время и терпение…

Андрей приобнял измученную Полину, облаченную в тёплую толстовку за плечи. Так они и идут до машины. Подобным жестом Андрей пытается показать, что у них с женой все хорошо. И легко переживают свою общую потерю. Калинин — старший с женой идёт под руку позади. Герман закрыв голову капюшоном идёт по правую сторону от Адамовой.

Журналисты как только видят их тут же накидываются с расспросами словно изголодавшие падальщики на кусок мяса.

— Скажите, Полина как вы переживаете выкидыш?

— Полина это правда, что у вашего ребёнка обнаружили серьёзную патологию ещё во время первого узи?

— Это слухи о любовнице мужа привели вас в такой состояние?

— Говорят вы сами хотели избавиться от плода как только узнали о другой женщине. Это правда?

— Ответьте, Полина! Ответьте, пожалуйста, ответьте… — Звучало со всех сторон.

От громких голосов у Полины разрывалась голова ей хотелось плюнуть в рожу каждому журналюге кто посмел открыть рот и задать свой гнусный, мерзкий вопрос. Но она довольно быстро почувствовала себя вновь ко всему безразличной. Пусть говорят, пусть просят, умоляют, выкрикивают свою дурацкие вопросы и выплескивают на неё свою внутреннюю желчь. Пусть. Ей на них наплевать.

Ей теперь кажется вообще на весь мир плевать…

Девушка только поправила большие тёмные очки и процедила одной мадам в жуткой красной блузке прямо в лицо: “Без комментариев”. Андрей был невозмутим. А вот у эмоционального Германа быстро лопается терпение.

— Засуньте свои микрофоны себе в задницу, крысы! — Рявкает он толкая одного из мужчин — журналистов плечом когда тот лезет к Полине за комментарием.

— У вашего младшего сына проблемы с агрессией, Виктор Сергиевич? Ходят слухи, что он пьёт запрещённые препараты… — Завела одна молодая журналистка. Та самая которая заявила, что “Полина сама избавилась от своего ребёнка когда узнала о любовнице мужа”.

Её чёрные глаза нахально щурились и говорила эта худая девушка похожая на облезлую лисицу вкрадчиво издевательски растягивая слова. Виктор Сергеевич молчал. Его каменное лицо не выражало ни единой эмоции. Он не спеша продолжал идти до машины под руку с Натальей.