Богиня - Маргарет Пембертон

Роган, полуодетый, с опухшими глазами, спотыкаясь, выбрался из постели. Вчера вечером он слишком много выпил и теперь смутно припоминал, как весело резвился в фонтане перед отелем и как пьяные спутники всю дорогу поздравляли его и вели к бунгало.

Ошеломленно поискав глазами Валентину, он заметил подушку, одеяла и смятые простыни на диване.

– Какого дьявола… – пробормотал он, уставясь на дверь, откуда доносились оглушительный стук и поток венгерских проклятий.

– Это Видал, – прошептала побледневшая Валентина, выходя из гостиной. Из-под туго подпоясанного розового пеньюара выглядывали босые ступни. – Я велела портье, чтобы нас не беспокоили. Они, должно быть, посчитали, что я имела в виду не вчерашнюю ночь, а сегодняшнее утро. Даже не соединили со студией, а ведь те наверняка звонили.

– Но какого хрена случилось вчера ночью? – удивился Роган.

Дверь затрещала, и на лбу актера выступил пот. Валентина боязливо посмотрела в сторону входа.

– Мы были на праздничном ужине, – запинаясь, пояснила она, – а потом пошли выпить в бар, где оказался Саттон. Он заказал шампанское. Поэтому остальные узнали о помолвке, и тут все пошло наперекосяк. Саттон сказал, что вечерние газеты тотчас же обо всем раззвонят и мне лучше предупредить портье, чтобы нас не беспокоили.

– Господи, – с отчаянием пробормотал Роган, видя, что дверь вот-вот поддастся. – Зато теперь нас беспокоят, да еще как!

Видал ворвался в комнату, подобно торнадо. Одного взгляда было достаточно, чтобы заметить смятую постель, пустую бутылку из-под шампанского, стаканы, Рогана, лихорадочно пытавшегося натянуть сорочку и пиджак, и Валентину, спокойную, сдержанную, ничуть не утратившую самообладания. И невероятно красивую.

Вся страсть, ревность, собственнические инстинкты, которые он так долго держал в себе, вырвались на свободу. Он хотел Валентину с самой первой встречи и старательно обманывал себя уверениями, что желает лишь снимать ее. Однако вот уже несколько недель, как горькая правда открылась Видалу и он как мог боролся с ней. Но сил больше не осталось.

С быстротой и проворством разъяренного тигра он схватил все еще полуобнаженного Рогана и выбросил его за порог, прямо на усыпанную гравием дорожку. А потом захлопнул ногой разбитую дверь и шагнул к Валентине, тяжело дыша, сверкая глазами, ставшими темнее, чем адские угли.

– Это… я виновата… – с трудом вымолвила Валентина. Слова застревали у нее в горле; девушка не могла ни пошевелиться, ни вздохнуть. – Вчера я попросила портье не беспокоить нас, – произнесла она наконец. – Он меня неправильно понял и поэтому не соединил, когда звонили со студии.

– Ты была в постели с Тенантом, – разъяренно прошипел Видал, стискивая ее запястье стальными пальцами.

Валентина непонимающе уставилась на него. Ракоши, конечно, вне себя оттого, что она опоздала на съемки. Но при чем здесь Роган?

– Вчера мы обручились, – пояснила она, начиная дрожать.

– Черта с два!

Жар его прикосновения сжигал Валентину. Он так сильно сжимал ее руку, что девушка едва не теряла сознание от боли. В углах рта залегли тонкие морщинки, и ноздри раздувались от злобы.

– Вы делаете мне больно!

Но Видала уже ничто не могло остановить.

– Из всех мужчин в мире ты отдала девственность безмозглому тщеславному кретину Тенанту!

– И какое вам дело до этого? – вскинулась девушка. Первоначальное потрясение сменилось яростью. – Я не ваша собственность! И имею право жить как хочу! Остальное вас не касается!

– Ошибаешься! – проревел Видал. – Касается!

Он схватил Валентину за плечи, привлек к себе, целуя с исступлением умирающего от жажды человека.

На кратчайшее мгновение она оставалась застывшей и неподатливой в его объятиях и, неожиданно всхлипнув, обвила руками его шею, а ее губы сами раскрылись в ответ на его поцелуй.

Видал сгорал от ощущений, которым доселе не давал воли. И припав к этим похожим на лепестки губам, внезапно понял, что его посетила не просто страсть, а та всепоглощающая любовь, что приходит лишь к избранным.

Застонав, он подхватил девушку на руки и понес к постели. Тонкие шелковистые волосы разметались по его груди. Видал подмял ее под себя, и полы тонкого халатика разошлись. Он осыпал поцелуями ее лицо, шею, плечи; рука быстро скользнула вниз, властная и диктующая. Валентина тихо охнула и тут же забыла обо всем, тело же вообще больше ей не принадлежало.

– Я люблю тебя, – горячо прошептал он, и в висках Валентины громом отдались удары сердца. – Мне нет без тебя ни жизни, ни покоя.

Видал мощным рывком вошел в нее, и Валентина, презрев боль, вскоре утонула в блаженстве, безрассудном и остром. В наслаждении любить и быть любимой. Ее тело, словно иссушенная засухой земля, жадно впитывало сладостный, благодатный дождь.

– Я люблю тебя, – выдохнула она в ответ, выгибаясь навстречу его толчкам, запустив пальцы в густую смоляную шевелюру. – Люблю тебя! Люблю!

Потом они долго лежали не двигаясь. Валентина обнимала его так крепко, словно ни за что не хотела отпустить. За окном трещали птицы, утренние лучи пробивались сквозь неплотно прикрытые занавески, заливая Валентину и Видала золотым светом. Видал очень медленно приподнялся на локте и, взглянув на Валентину, нежно отвел прядь волос с влажного лба.

– Ты никогда не спала с Тенантом, верно?

Валентина улыбнулась нежной пьянящей улыбкой истинной женщины.

– Нет, – покачала она головой, коснувшись его плеча губами. – Никогда.

Он долго, пылко целовал ее, и когда приподнял голову, Валентина вздохнула. Все ее существо трепетало от ослепительной, невыразимой радости.

– Мне следовало бы взять тебя в ту ночь на пляже, – шепнул он, лукаво блеснув глазами.

– Да, – согласилась Валентина, едва прикасаясь к нему, гладя теперь уже знакомое тело.

Как долго он ждал этих ласк!

Потом они снова любили друг друга, на этот раз неспешно, наслаждаясь каждым мгновением. Тела двигались в полной гармонии, и все происходящее с ними напоминало волшебный сон.

Солнце уже стояло высоко в небе, когда Валентина потянулась к телефону и заказала завтрак на двоих.

– И бутылку шампанского, – подсказал Видал, обводя кончиком пальца восхитительные изгибы ее тела.

– И бутылку шампанского, – повторила она, смеясь. – И черную икру, и море черного кофе, и яичницу-глазунью.

– Дьявол, – простонал Видал, – ну и смесь!

Валентина улеглась рядом, осторожно дотрагиваясь своих горящих распухших губ.

– После завтрака нужно возвращаться на студию? Видал поморщился. – Вот уже два дня не снято ни единого кадра. Должно быть, сейчас Гамбетта мечется по площадке, как бешеный бык.

– Сомневаюсь, что Тенант посмеет сунуться на площадку, но нам лучше быть там. Наверное, все уже гадают, что происходит.