Иногда я лгу - Элис Фини

Она встала, сделала несколько шагов, я испугалась, что расстроила ее и что она сейчас уйдет. Но Тэйлор подошла к карусели и улеглась на нее. Ее дурацкий вид меня рассмешил. Я подбежала к ней, схватилась за железный поручень, побежала, раскручивая что есть сил, а когда карусель разогналась до предела, запрыгнула и улеглась напротив Тэйлор. Мы обе хохотали, я потянулась к ней и взяла за руку. Вот так, держась друг за дружку и хохоча, мы наворачивали круги до тех пор, пока у меня не закружилась голова, хотя мне на это было наплевать. Мне хотелось бы, чтобы мы там остались навсегда.

Потом карусель остановилась, но мы продолжали на ней лежать, и Тэйлор рассказала мне смешную историю о своей подруге Джо, которая очень любила посещать новые места, знакомиться с новыми людьми, умела слушать и хранить чужие секреты. Я сначала немного приревновала к Джо, мне казалось, что если мы с Тэйлор лучшие подруги, то ей больше никто не нужен. Если честно, мне вообще ничего не хотелось о ней слышать, до тех пор пока Тэйлор не объяснила, что она ненастоящая, это ее воображаемый друг. Я очень смеялась. Она сказала, что если я хочу, то после переезда могу одолжить у нее Джо, которая составит мне компанию, когда мне будет страшно или одиноко. Так у меня будет подруга, где бы я ни оказалась. Я ответила, что пока у меня есть Тэйлор, мне больше никто не нужен, но она как будто бы меня не слышала. Она сказала, что Джо может сегодня пойти со мной домой, чтобы посмотреть, сможем ли мы с ней дружить. Благодарить ее я не стала. Тут Тэйлор как будто немножко двинулась и сказала, что Джо сейчас сидит на качелях и чтобы я ее не обижала. Я взглянула на качели. Там никого не было. Я подумала, что Тэйлор просто больная, но когда пора было возвращаться домой, я все-таки согласилась взять с собой Джо, просто чтобы сделать ей приятное. Сейчас Джо сидит со мной в комнате и смотрит, как я пишу в дневнике. Она блондинка, одета в синие джинсы, и у нас с ней одинаковые вкусы во всем. Она без конца шепчет мне всякое на ухо. Не знаю, будем мы дружить или нет, но пока пусть остается.

31 декабря 2016 года

Пол выходит из палаты, и я жду, что Клэр что-нибудь скажет. Я знаю, что она не удержится, даже зная, что мне ее не услышать.

– Тебе тридцать пять лет, а ты все еще выдумываешь истории про воображаемых подруг? Я думала, это шутка, – она смеется недобрым смехом. – На мой взгляд, здесь важно только одно: с кем ты на самом деле была, когда говорила Полу, что встречаешься с Джо?

Дверь открывается, и я испытываю благодарность за то, что ее прервали.

– Простите, – говорит Эдвард, – я не хотел вас напугать.

Чувство облегчения мгновенно испаряется.

– Видя, что я сижу и разговариваю с собой, вы, вероятно, решили, что перед вами сумасшедшая, – произносит Клэр.

– Вы, может, и сумасшедшая, но разговариваете не с собой, а с сестрой. С пациентами нужно общаться, это идет на пользу как им, так и вам.

– Мы, кажется, незнакомы. Откуда вы узнали, что я ее сестра? – спрашивает Клэр.

Вот он и попался, она любого видит насквозь.

– Вы похожи, – отвечает Эдвард, – я пришел лишь, чтобы…

– Разумеется, доктор?..

– Кларк.

Мне казалось, что Полу он представился санитаром.

Несколько мгновений я прислушиваюсь к вежливому разговору между моим поработителем и сестрой. Судя по ее голосу, он ей не нравится. Я стараюсь хвататься за форму слов, какими бы поверхностными они ни были. Голоса становятся тише, будто кто-то в моем мире убавил звук почти до минимума. Не знаю, как это назвать, но оно вновь приближается. Когда-то давно я первой выбрала тишину, и теперь она неизменно в ответ выбирает меня.

Время замедляется. Я все еще слышу вдали голос Клэр, но лишь самую малость. Глаза и рот закрыты, в уши заползает покой, наконец я полностью глохну, слепну и цепенею. А когда больше не могу слышать ее голос, открываю глаза и вижу Клэр прямо передо мной. Мы стоим в прихожей ее дома, она замерла, как живая статуя, будто остановившись на полуслове. Преломляемый блеском глаз, на лице сестры застыл ужас. Проследив за ее взглядом, я опускаю глаза и вижу, что по моим ногам струится кровь, но тут же исчезает, будто сон. Мне совершенно ясно, что смотреть больше не стоит, но теперь, когда мои глаза открыты, мне не удается их закрыть. Я хочу нажать на стоп, но мой мозг продолжает перемотку назад. Клэр кричит на меня, но я ее не слышу, звук выключен. Я задом наперед выхожу из ее дома и пячусь к дороге. Когда я втискиваюсь в машину, она закрывает дверь. Значит, она там стояла и ждала меня. Прежде чем я успеваю сообразить, что это значит, я завожу машину Пола и еду задним ходом по знакомым улицам, пока не оказываюсь возле нашего дома. Пока я подъезжаю и останавливаюсь, Пол что-то кричит. Прежде чем выйти, я дважды открываю дверцу автомобиля; мои холодные влажные пальцы так сильно стискивают ключи, что больно руке. События разворачиваются в обратном порядке. Я стою напротив Пола, мы кричим друг на друга, льет дождь. Я не слышу, что мы говорим, но вижу, как двигаются его губы. Он машет руками – я не сразу понимаю, что это значит. На его лице читается не гнев, а страх. Ливень лупит со всех сил, все снова замедляется и в конце концов замирает.

Все это я вижу настолько отчетливо, что окружающий мир в моих глазах приобретает черты реальности. Потому что это и есть реальность. Я уверена – это не сон, а воспоминание. Я опускаю глаза и вижу, что мое новое кремовое платье промокло и прилипло к телу, но крови не видно, значит, мой ребенок еще там, живет и растет у меня в утробе. Руки прикрывают живот. Интересно, а почему на мне нет пальто? Видимо, выбежала в спешке. Пол трясет головой и пятится к дому. Я остаюсь стоять одна под дождем. В этой части определенно что-то не так. Вот так я не стояла, но сейчас, видимо, важно застыть во времени и пространстве до тех пор, пока не вернутся воспоминания, пока происходящее не обретет смысл. Тугие струи ливня больно хлещут в лицо. Взор затуманивается, и я вдруг понимаю, что течет не только сверху, но и у меня из глаз. Я слышу, как с ночного неба на меня вместе с дождем низвергается голос Пола:

– Она плачет.

Черные небеса стекают на дом и выплескиваются на крышу машины. Воспоминание затушевывается, но мне нельзя его отпускать, я должна вспомнить, что случилось. Ее присутствие я ощущаю еще до того, как вижу перед собой. Рядом стоит девочка в розовом халате и просовывает свою маленькую руку в мою. Теперь у нее есть лицо, я знаю, кто она.

– Посмотрите, она плачет, – опять говорит Пол из-за дерева, и до меня доходит, что это правда.

Девочка тоже начинает плакать, я крепче прижимаю ее к себе, понимая, что никогда не должна ее от себя отпускать. Она не смогла бы ничего предотвратить, но это не ее вина. Образ темнеет, исчезает из памяти, и вскоре от него остается лишь чернота. Но только в этот момент все становится ясно. Она выбрала для себя молчание, и теперь я должна его терпеть. Девочка крепко держится за меня, больше двух десятков лет исчезают, и я смотрю на ту, которой когда-то была. Она преодолела четверть века сквозь время и пространство, чтобы напомнить мне, какой я была тогда и какой должна быть сейчас.