Повседневная жизнь российских жандармов - Борис Григорьев

«Слава Богу, что уцелел этот человек, который так нужен теперь бедной России!» — записал в дневнике в тот день наследник.

Герой дня не только уцелел, но и, сохранив полное самообладание, сразу после выстрела бесстрашно бросился на незадачливого террориста, сбил его на землю и, слегка придушив, лично передал в руки подоспевшим городовым, стоявшим у подъезда дома. Стрелявшим оказался 23-летний мещанин, письмоводитель из Слуцка И. О. Млодецкий, который, как это было заявлено в прокламации Исполкома «Народной воли» от 23 февраля, действовал исключительно на свой страх и риск и поддержкой организации не пользовался.

Дело Млодецкого было решено в рекордные сроки: следствие было проведено в тот же день, 21 февраля состоялся суд, приговоривший его к повешению, а 22 февраля он был уже казнен.

Таким образом, с первых же дней существования Распорядительной комиссии ее главный начальник продемонстрировал революционному подполью, что он намерен самым жестким и беспощадным образом бороться с террором. Советский историк Н. А. Троицкий подсчитал, что за 14 месяцев его правления было проведено — большей частью в закрытом порядке — 32 судебных процесса с 18 смертными приговорами. Только за время с 18 марта по 21 июля 1880 года Распорядительная комиссия рассмотрела 453 дознания о государственных преступлениях. Граф Лорис-Меликов не скрывал, что целью его политики, как это было изложено в его программном воззвании «К жителям столицы», опубликованном 15 февраля в «Правительственном вестнике», является создание благоприятных условий для победы над революционной крамолой путем сочетания репрессий против революционеров с уступками по отношению к либералам с тем, чтобы привлечь их на сторону властей и таким образом изолировать экстремистов из революционного лагеря.

…Пока верховная власть в империи была занята приведением в порядок своих расстроенных рядов и реорганизацией системы управления и обеспечения государственной безопасности, народовольцы, раздосадованные в очередной раз своей неудачей, в марте 1880 года с удвоенной энергией начали готовить новое — восьмое — покушение на царя — на этот раз в Одессе, надеясь взорвать его экипаж, когда он будет передвигаться с железнодорожного вокзала по Итальянской улице к морской пристани для следования дальше на яхте в Крым. Но какой-то неведомый и неумолимый рок тяготел над всеми начинаниями народовольцев по подготовке цареубийства. При изготовлении взрывчатого вещества в химической лаборатории для проложенного с превеликими трудностями подкопа под проезжей частью Итальянской улицы произошел взрыв, в результате которого были ранены и травмированы Григорий Исаев и Анна Якимова. К тому же 22 марта 1880 года в Петербурге скончалась долго болевшая и морально убитая адюльтером своего августейшего супруга несчастная императрица Мария Александровна, и в связи с этим печальным событием выезд царской семьи в Крым был отменен[55].

План очередного — девятого — покушения на Александра II предусматривал взрыв его экипажа на Каменном мосту на Екатерининском канале при его следовании от Царскосельского вокзала в Зимний дворец. В этом проекте были задействованы элитные силы «Народной воли» в лице ее самого активного члена и фактического руководителя Андрея Желябова и лучшего пиротехника Николая Кибальчича. Но надо же было готовить и новое поколение, поэтому к делу был подключен молодой агент Исполкома «Народной воли» из рабочей среды Макар Тетерка, не имевший опыта террористической деятельности.

Кибальчичем были подготовлены семь пудов динамита, затопленных с лодки в четырех черных гуттаперчевых подушках под Каменным мостом, а электрические провода к ним были закреплены на стоявшем поблизости плоту. Все было готово для взрыва, и народовольцам даже удалось узнать точную дату отъезда царской семьи в июне 1880 года из Царского Села в Ливадию через Петербург. Но недаром говорят, что от великого до смешного один шаг. а трагедия часто оборачивается фарсом: Макар Тетерка, не имевший по бедности ручных часов и от вполне понятного волнения не сомкнувший глаз всю ночь, под утро заснул и не услышал цокота копыт лошадей царского экипажа, благополучно промчавшегося по Каменному мосту. Можно представить себе, как чувствовал себя юный террорист, когда на его бедную голову обрушился справедливый гнев товарищей по подполью, требовавших его сурового наказания. Но это печальное событие в его революционной биографии, тем не менее, позволило ему потом с достоинством ответить на ехидный вопрос председательствовавшего на процессе «двадцати» сенатора П. А. Дейера: «А убивать можешь?» — «Я еще, собственно, никогда никого не убил».

Был задуман комбинированный план покушения, состоящий из трех взаимосвязанных частей: взорвать царский экипаж во время проезда его в манеж по Малой Садовой улице, выкопав для этого под проезжей частью минную галерею и снабдив ее мощным зарядом динамита; в случае невозможности по какой-либо причине взрыва или его неудачи царский экипаж должны были атаковать несколько метальщиков, вооруженных ручными бомбами; в том случае, если императору опять фатально повезет, Андрей Желябов брался завершить всю операцию смертельным для царя ударом своего кинжала.

Минная галерея на Малой Садовой улице была едва не обнаружена властями. Роковую роль для народовольцев в этой драме чуть не сыграл местный дворник Никифор Самойлов, всевидящее око которого обратило внимание на непонятную активность в ночное время в помещении склада, о чем он, свято памятуя свои обязанности по полицейскому ведомству, не замедлил поставить в известность полицейского пристава Тяглева, в околоток которого входила эта улица. Доклад пристава пошел по команде и привлек к себе внимание градоначальника, отдавшего приказ на следующий день, 28 февраля, направить на склад для проверки санитарно-техническую инспекцию во главе с престарелым генерал-майором инженерной службы Мравинским, которая, проведя весьма поверхностный осмотр склада, ничего предосудительного в нем не обнаружила. В этот момент все рискованное предприятие народовольцев буквально висело на волоске: стоило членам генеральской инспекции вскрыть хотя бы один мешок и бочонок, набитые землей из подкопа, в которых, по словам хозяев, хранились сыры, или полюбопытствовать, что находится за нехитрым маскировочным устройством, прикрывавшим вход из склада в подкоп, и тайное стало бы явным. Но ничего этого не произошло, верхогляд Мравинский прошелся по помещениям и не «полюбопытствовал», за что впоследствии был строго наказан Александром III. Мораль этого происшествия проста: нельзя поручать генералам дела, с которыми могут справиться младшие офицеры, не генеральское это дело вскрывать какие-то грязные мешки и бочки. С этого момента фортуна, так долго благоволившая Александру II, стала поворачиваться к нему спиной и не позволила предотвратить последнего покушения народовольцев.