Дельта-фактор - Микки Спиллейн

Изнутри ворчливый голос произнес:

— Эй... кто там?

Я остановился на мгновение, открыл глазок и стал говорить через него:

— Успокойтесь. Мы пытаемся вытащить вас отсюда.

Внутри испуганно перевели дыхание, потом Сейбл спросил:

— Кто... кто вы?

Если бы он хотя бы намекнул на отказ, я бы тут же убил его.

Я сказал:

— Я представитель правительства Соединенных Штатов.

Он вскрикнул от восторга, и мне этого было достаточно. Я снова вернулся к замкам. Первый я открыл за две минуты, затем нас прервал охранник, принесший стакан воды, а лейтенант тут же отправил его по другому поручению.

Два других замка были посложнее. Одна из отмычек сломалась у меня в руках, и мне пришлось выуживать обломки металла из замка, прежде чем я вновь смог проложить работу. Когда дверь наконец открылась, охранник вернулся и занял место за своим столом.

Лейтенант негромко спросил:

— Еще долго, сеньор?

— Еще несколько минут, если мне повезет.

На его лице появилось выжидающее выражение.

— Что-то нужно сделать с этим охранником, сеньор. Он вооружен и достаточно глуп, чтобы вмешаться. Он знает, что у меня нет ключей от этой камеры.

Я понял, что он имеет в виду. Я оставил отмычку в замке и сделал вид, что готов идти назад вместе с лейтенантом. Охранник увидел, как мы возвращаемся, и с сожалением улыбнулся, так как опять оставался в одиночестве.

Но это продолжалось недолго. Как только мы поравнялись с ним, я схватил лейтенанта за руку, повалил на стол и сбросил на пол, угрожая охраннику револьвером. Инстинкт заставил того потянуться за пистолетом, висевшим на поясе, но лейтенант был по-прежнему в игре и, пытаясь встать на ноги, намеренно стукнул охранника по руке, а я со всей силы ударил его по голове своим револьвером. Парень растянулся на полу, сохранив в памяти лишь героическую борьбу лейтенанта.

Когда я отошел в сторону, лейтенант сказал:

— Отличное представление, сеньор, — и улыбнулся, потому что я все еще из осторожности не спускал с него взгляда, зная, что он думает о том же, о чем и я. Он бы зарекомендовал себя еще большим героем, если бы обезоружил и арестовал меня. Но даже в нарядной форме со всеми своими медалями он по-прежнему оставался новичком-любителем, а я был прожженным профи, который только что убил двух человек и мог легко убить и третьего. Поэтому лейтенант милостиво улыбнулся и позволил мне открыть и последний замок в камеру Виктора Сейбла.

Я взглянул на человека, стоявшего в недоумении посреди камеры. Какой же вклад он мог внести в национальную безопасность, что сделало его персону столь важной? В его внешности не было ничего особенного. Годы оставили на нем след, но времени не удалось ни сломить его достоинство, ни затушить блеска его глаз.

Он вдруг начал чихать, хотя изо всех сил старался сдержаться. Увидев, что я нахмурился, он сказал:

— Они посадили меня на иглу, сэр.

— Я знаю. Насколько это серьезно?

— Не так серьезно, как они считают.

— Вам не нужна доза прямо сейчас? Нам многое предстоит сделать.

— Я предпочитаю немедленно удалиться отсюда.

— Вы можете нас подвести. Я знаю, где можно достать дозу. — Я имел в виду тот пакетик с образцом, который передал Фусилле, а капитан спрятал где-то в офисе.

— Нет. — Его тон был непоколебим.

— О'кей, это твои проблемы, приятель.

Лейтенант нервно вмешался:

— Мы слишком задерживаемся, сеньор. Нам лучше поспешить.

Я кивнул и взглянул на Виктора Сейбла:

— Пойдемте. Идите впереди, словно вас ведут на допрос. Если возникнут осложнения, сразу бросайтесь на пол.

Он осторожно улыбнулся:

— Скажите мне только одну вещь, пожалуйста.

— Что?

— У вас есть приказ убить меня, если нам не удастся бежать?

Я кивнул.

— Отлично. Пожалуйста, не сомневайтесь: я предпочту смерть, только бы не попасть в руки красных.

— Значит, вы так важны?

— Именно так. Я очень важен. Если я останусь в живых, они заставят меня говорить, и на моей совести будет смерть миллионов. Если я умру... что ж, может, тогда у мира появится шанс обрести, наконец, разум.

— Но все-таки давайте сначала попробуем вытащить вас живым, — сказал я.

— Вы храбрый человек, — ответил он.

Я покачал головой:

— Перед вами самый последний идиот на свете. Вперед!

Никто не задал нам ни одного вопроса, пока мы шли по коридорам. Лейтенант представлял собой власть, чье слово было законом, поэтому ворота открывались и закрывались за нами без всяких усилий. В тусклом свете лампочек, развешанных по стенам, никто не мог заметить ни торчавшего из-под моего пиджака револьвера, ни необычного выражения наших лиц. Стража просто совершала те же действия, что и обычно, пропуская заключенного с эскортом, ведущим его на допрос. Позднее, чтобы защитить себя и своего нового капитана, они припомнят, как я давил на него, держа под прицелом, и как он пытался беззвучно подать им знак, предупредить об опасности; но они, простые охранники, не разобрались в таких тонкостях.

Только один из них, с враждебным взглядом, повидавший мир и возненавидевший любую власть, которая была для него сколь притягательна, столь и ненавистна, — только один попытался оказать какое-то сопротивление. Чутьем хорька он понял, что лейтенант совершает огромную ошибку, которая грозит опустить его на самое дно, в то время как сам он может возвысить себя. Поэтому он выхватил пистолет из открытой кобуры и направил его на нас сквозь прутья решетки.

Его ошибка состояла в том, что он решил, будто лейтенант — главный зачинщик. Я выстрелил прямо в его улыбку и увидел, как он падает из-за стола и кучей валится к нам под ноги. Не говоря ни слова, лейтенант просунул руку между прутьями, вытащил ключи и открыл дверь. Виктор Сейбл странно взглянул на меня и прошел вперед.

Другие услышали выстрел. Они вбежали с противоположного конца коридора, в который мы как раз вошли, с оружием наперевес, но, увидев нас, остановились. Они смотрели друг на друга, выжидая, кто первый сделает движение, затем снова взглянули на лейтенанта.

Я заговорил на их языке, чтобы не было недоразумений:

— Это случайность. Лейтенант говорил ему, что не следует обрезать верхушку кобуры. Он уронил ключи, и, когда наклонился, чтобы поднять их, пистолет выпал и выстрелил.

Очевидно, мертвый охранник не раз высказывал свое мнение относительно застегнутой кобуры, так что такого объяснения было достаточно. Их облегченные ухмылки разрядили напряжение; они уже думали, как теперь смогут высмеять старого служаку, который обращался с ними как с идиотами, и какую выволочку тот получит от лейтенанта.