Сожженная земля - Светлана Волкова

— Клянусь сделать все, что в моих силах, чтобы содействовать исполнению вашего желания, маркиз.

— Милорд, у меня просьба. Гвардейский капитан, который помог мне, подверг себя опасности. Он предложил мне дружбу и я принял ее. Если он будет разоблачен, его ждет казнь. Я бы хотел знать, что его защитят в случае необходимости.

— Его защитят, маркиз. Слово дворянина.

Оба мужчины поклонились друг другу с предельным выражением почтения и признательности. Затем покинули укромную комнату, которой завтра в замке уже не будет. Маркиз отправился в спальню, отведенную ему на эту ночь Артаном, а сам глава Академии — в собственную спальню. Он чертовски устал — как от рейда в Распет, так и от скандала на собрании. Почему нельзя со всеми людьми договориться так же легко и надежно, как с маркизом Доланом? Молчаливый, целеустремленный, бесконфликтный гвиратский аристократ импонировал Артану с начала обучения. Иметь с ним дело всегда было комфортно. Гвиратец понимал Артана с полуслова, ни разу не подводил, при взаимодействии с ним не возникало напряжения. В отличие от некоторых других…

То, что учудили на собрании Фелас и Эйтана, переходило все границы. Артан с трудом представлял, как он сможет "урегулировать" их протест, нескрываемую враждебность к Долану, отказ подчиняться приказам. Похоже, его ждала открытая конфронтация. Насколько все было проще, когда он был лишь учеником милорда Кэрдана. Его беспрекословный авторитет осенял Артана надежным крылом. А еще вся ответственность за решения и поступки лежала на милорде. Артан лишь исполнял приказ. Даже тогда, когда он действовал без подсказки милорда, на свое усмотрение, он все равно оставался учеником.

Здесь, в Айлене, он был старшим. За ним не стояло ни учителя, ни чужого авторитета, ни чужой ответственности. Он отвечал за все, что происходило в этих стенах. Чем дальше, тем более тяжким и непосильным становился для него этот груз… И Беделин. Он лишился ее поддержки. Ее тепла и окрыляющего присутствия.

Со времени их размолвки Артан не раз испытывал отчаяние и одиночество из-за невозможности поговорить с девушкой, посмотреть ей в глаза, увидеть ее улыбку. Казалось бы — какая мелочь, присутствие другого человека, улыбка… Но оказывается, это заряжало его, давало силы нести бремя ответственности дальше. И он это потерял. Из-за дурацкой шутки, которая показалась ему совершенно безобидной, но которую леди Беделин ему не простила. Эта потеря, как ни странно, оказалась для него еще тяжелее, чем неповиновение коллег и соратников.

* * *

Покинув собрание, Брогар отправился на поиски Эйтаны, чтобы поговорить с девушкой. Он заглянул в их спальню — там ее не было. Тогда Брогар прошелся по некоторым помещениям Айлена, образовавшимся с сегодняшнего утра. Зашел в зал, где проводили время дети. Несколько девочек бросили на него недобрые взгляды, но с пяток детей радостно приветствовали его. Молодой и задорный преподаватель сумел преодолеть недоверие и опасения некоторых учеников и завоевать симпатию.

Эйтаны с детьми не было. Не нашел он ее и в лаборатории мэтра Келика. Он прошел еще несколько комнат и уже решил было, что она вышла из замка. Он собрался выйти наружу и позвать ее мысленно — в стенах Айлена мысленное общение было невозможно. Но тут до него донесся ее голос. Ее крик.

Первой реакцией мужчины было броситься на выручку любимой женщине. Но в следующее мгновение он понял, что это был не крик ужаса, отчаяния или протеста. Не призыв к помощи. Это был крик сладострастия. Так она кричала в любовных играх с ним — надрывно, исступленно, пронзительно. В тех играх, которые он заводил по ее безмолвному настоянию. Играх с болью, принуждением и насилием.

И сейчас она предавалась этим играм с другим человеком. Кричала, не стесняясь и не заботясь, что ее могут услышать. Брогар легко определил, из чьей спальни доносились похотливые стоны его возлюбленной. Из спальни Феласа. Она заступилась за него перед Артаном, демонстративно покинула собрание, а когда он последовал за нею, предалась любви с ним.

Мужчина стоял под дверью спальни несколько минут, не в силах стронуться с места. Вопли Эйтаны не прекращались, и он продолжал слушать их, будто сам искал боли — особого сорта. Наконец он повернулся и побрел назад. Он дошел до своей комнаты и лег на кровать — ту, на которой он обладал Эйтаной, как сейчас обладал ею другой.

День прошел и прошел вечер, а Брогар неподвижно лежал, потеряв счет времени. Как сквозь сон, он слышал скрип двери. Перед ним возникла фигура Эйтаны, прозвучал ее шепот:

— Керф? Ты спишь?

Он повернулся к стене, чтобы не видеть ее. Она никак не отреагировала, молча ушла в уборную, и примерно с час Брогар слышал плеск воды. Эйтана приготовила ванну — материализовала из псевдореальности, как они все делали — и нежилась в ней. Она любила нежиться в ванной после занятий любовью.

Девушка вышла из уборной обнаженной. Брогар повернулся лицом к ней и увидел длинные шрамы вдоль спины на нежной белой коже.

— Как давно ты спишь с ним?

— С кем? Что ты несешь?

— С Феласом. Я слышал вас.

— Какая тебе разница? Не припомню, чтобы клялась тебе в верности.

Брогар сел на кровати.

— Почему, Эйт?! Я любил тебя! Я делал все, что тебе нравится! Зачем ты пошла к нему? Чего еще тебе не хватало?!

Эйтана взяла гребень и принялась расчесывать длинные вьющиеся волосы. Брогар много раз любовался этим зрелищем, оно возбуждало его. Словно воздушное светлое облако облекало его возлюбленную… бывшую возлюбленную.

— Почему?! — повторил он. — Что еще я должен сделать для тебя?! Чего ты хочешь?

— Ты делал это без удовольствия, — невозмутимо ответила она. — Ты не мог возбудить меня по-настоящему.

— А он?!

— Он может… Фел знает толк в такой любви, которая нравится нам обоим. Он умеет причинять боль. Он любит причинять боль. А это главное. Пойми, Керф, очень заметно, что ты лишь пытаешься угодить мне, но не испытываешь удовольствия. Так неинтересно.

— Неинтересно, говоришь?

Брогар подошел к Эйтане.

— А как тебе интересно? Чтобы я испытывал удовольствие, причиняя тебе боль? Видит Создатель, Эйт, сейчас я очень хочу причинить тебе боль. С каким удовольствием я бы разорвал тебя на куски, чтобы ты почувствовала хоть на мгновенье, что чувствую я.

Эйтана положила гребень на трюмо и повернулась к нему. Ее глаза горели сумасшедшим огнем.

— Так сделай это, Керф. Покажи, что у тебя внутри. Покажи гнев, покажи ярость. Может, тогда я поверю, что ты настоящий мужчина, а не тряпка.

— Вот чего ты хотела все это время? Настоящего мужчину, который чувствует к тебе ярость? Ты для этого трахнулась с Феласом?! Разъярить меня?

— Ты так высоко о себе мнишь, Керф. Я трахаюсь с мужчинами не ради тебя, а ради себя.

— С мужчинами?! С кем еще?!

— Не твое дело. Я не связывала себя обязательствами перед тобой.