Вершители. Часть 2. Тайна Каменных людей - Евгения Кретова

– Мам, мы были очень осторожны, правда, – начала она. Мама на это только закатила глаза к потолку, – нас Берендей проинструктировал, – тычек в спину, – в смысле, мы все продумали. Понимаешь, мы знали, что бабушка Могиня и папа Енисеи пришли к Мааре нас выручать. Они ж не знали, что мы оттуда как раз только смылись. Тогда мы и придумали, что мы вернем ей Копье из – за которого столько шума поднялось, и вызволим их. Но Маара сжульничала: Копье приняла, а нас убить велела.

– О чем я их и предупреждал, – кивнул Берендей.

– Да, поэтому снабдил нас оружием и золотым песком.

– Откуда взял, кстати, – поинтересовалась Макошь. Берендей невинно моргнул и сделал вид, что не слышит вопроса. Мирослава с подозрением на него посмотрела.

Катя продолжала:

– Он показал нам, как вернуться в тронный зал, – Катя посмотрела на друзей в поисках поддержки. Те охотно закивали. – А когда вернулись, смотрим, а там Маара на пытку Ирмину отдала, – Катя опустила глаза, – она хоть и много чего плохого сделала, но нельзя же вот так с живым человеком…

Мирослава подскочила:

– Кстати, где она?

Из темноты, царившей по углам кабинета, медленно вышла Ирмина. Былая красота и молодость таяли на глазах с ее лица и тела. Довольно пожилая, лохматая, неухоженная женщина униженно прикрывала наготу. Макошь повелительно махнула ей рукой:

– Подойди ближе.

Та подчинилась.

– Ведьма Ирмина, – строго проговорила царица. – Ты нарушила Закон. Ради достижения своих целей, ты привлекла в наш мир живого человека, ребенка, заморочила голову Каменным людям. Тее не могло быть не известно, что все Переходы между нашими мирами закрыты, и могут быть распечатаны только с нашей стороны?

Ирмина кивнула.

– Известно ли тебе, что Каменные люди являются стражниками царицы Маары, и попытка их освобождения могла стоить жизни этой девочке и ее деда?

Ирмина опять кивнула.

Мирослава удовлетворенно откинулась на спинку кресла, посмотрела на ведьму:

– Зачем?

Ирмина медленно подняла на нее отсутствующий взгляд.

– Я была обманута Темным мороком, – прошептала она. – Он обещал мне безграничную власть, а забрал все. Молодость, здоровье, красоту, мое время… Жизнь. Я хотела вернуть отнятое. – Ирмина выдохнула. – Когда я оказалась в нижнем мире, среди Теней, я узнала, что есть народ, Каменные люди, который может мне даровать свободу. Свободу от обета, данного Черному Мороку. Тогда я узнала о Копье судьбы – главном сокровище царицы Маары, – вещице своевольной, не подчиняющейся никому. Вот тогда и я и внушила Стражам, что их может освободить это Копье. Они связались с ее дедом, – она кивнула на Аякчаану. – Я смогла поместить ее в тот момент, когда твоя дочь окажется в переходе по пути домой. Остальное вы знаете…

– То есть это все ты была, – то ли спрашивала, то ли утверждала Могиня. Ирмина, не глядя на сестру, кивнула. Последние краски молодости сошли с ее лица и тела. Перед Макошью стояла сгорбленная старуха.

– Ведьма Ирмина, – царица выпрямилась, облокотилась на стол, – ты будешь наказана. Так же и за то, что едва не убила мою дочь.

Ирмина нахмурилась.

– Я была ослеплена жаждой мести, царица, – проговорила она, – я хотела только, чтобы Могиня страдала, потеряв все… – она коротко взглянула на Катю, – но для меня никто столько не делал, сколько сделала за одно мгновение твоя дочь. И да, я готова понести наказание, какое прикажешь.

Макошь встала, дотягиваясь до хрустальной сферы:

– Совет рода решит, что с тобой делать, – она нажала на сферу. Та издала мелодичный звук, и в ней появилась фигура в широких одеждах. – Замир, забери у меня узницу. И свяжись с Советом для назначения слушания по ее делу.

Ирмина стала таять на глазах, постепенно превращаясь в голубоватую голограмму, пока не растаяла совсем.

– Спасибо, Катя Мирошкина, дочь Макоши и Велеса. Я буду помнить.

В возникшей после ее ухода тишине было слышно как бьются сердца пятерых ребят.

Могиня, с грустью глядя в след исчезающей тени сестры, тихо рпошептала:

– «Тебе поможет твоя кровь»… Тот камень был прав, кто б мог подумать, что Ирмина нам поможет там, в навьем мире… Моя кровь.

Макошь первой прервала молчание:

– Волхв Велимудр, Енисея, каково ваше решение – желаете ли вы вернуться к своим прежним жизням?

Енисея взяла за руку Олеба:

– Мы готовы вернуться в любой мир, в котором мы нужны.

– А ты, волхв, что молчишь?

– Прошу отправить нас с дочерью домой, – Енисея низко опустила голову. – Без нас пропадут наш народ, нам надо возвращаться. Только, – он запнулся.

Мирослава выжидающе смотрела на него.

– Ответь, царица, отчего вы нас покинули?

Мирослава встала, подошла к окну.

– Любое чадо рано или поздно вырастает, – начала она, – и его надо отпустить. Так делают птицы, отпуская своих птенцов в большой мир, так желают звери, рыбы, – она посмотрела в глаза старика, – мы слишком долго был рядом с вами. Теперь пришло ваше время найти свой путь.

– А если мы ошибемся?

Мирослава улыбнулась:

– Это уже не важно, волхв. Мы всегда с вами, стоит вам подумать о нас… А сейчас ступай!

– Подождите! – это Олеб выскочил вперед. – Батюшка дал мне поручение найти шкуру Золотой козы, вот она, – и он протянул волхву небольшой сверток. Тот принял его дрогнувшей рукой, медленно развязал бечевку. На руки выпала тонкая золотая ткань. Велимудр удивленно рассматривал ее.

К нему бросились ребята. Даже Макошь вытянула шею, чтобы лучше рассмотреть.

– Что это?

– Шкура золотой козы!

Макошь, рассмотрев подарок, хлопнула парня по плечу, и расхохоталась:

– Ну и сообразительный тебе зятек попался, волхв, – она от души смеялась, заливаясь раз за разом все новой волной.

Катя потрогала ткань, посмотрела на Олеба и тоже засмеялась – перед ними лежала роскошная подделка: из прекрасно выделанной кожи были сшиты широкие портки21, каждый миллиметр которых оказался расшит мельчайшим золотым бисером.

Работа была проделана настолько грандиозная, что даже у волхва не хватило сил, обвинить Олеба в жульничестве.

Старик развернул сверток:

– Подарок твой, воистину, стоит целого состояния, и золотой, – он нахмурился. – Ты выполнил условия уговора, и мне придется выполнить свое – отдать за тебя мою Енисею.

Голос старика дрогнул, и прозрачная слеза медленно скатилась по морщинистым щекам. Дочь бросилась к нему на грудь. Олеб подошел ближе: