Главный бой. Рейд разведчиков-мотоциклистов - Максим Бузин

— Закончился бензин, господин оберст-лейтенант! — четко ответил Нотбек, сделав вывод, что «вечер воспоминаний» подошел к концу.

— Это поправимо! Шригерт, пусть кто-нибудь принесет емкость с горючим! Немедленно!

— Слушаюсь! — расслабленно наблюдавший за ними из второго бронетранспортера рыжий лейтенант стремительно исчез внутри.

Раздалось несколько отрывистых команд, и вскоре появился запыхавшийся солдат с канистрой в руках. Передав свою ношу Артуру, он быстро побежал назад.

— Заправьте мотоцикл, унтер-офицер, и ждите меня здесь на холме! Это приказ! — громко, чтобы слышали окружающие, сказал фон Ройгс.

И, увидев, что Нотбек озадачен подобным распоряжением, полученным от офицера такого уровня, ведь неподалеку продолжался бой, неожиданно заговорщицки подмигнул молодому человеку и еле слышно добавил:

— Я потом тебе все объясню, до встречи.

Под удивленным взглядом слегка ошарашенного унтер-офицера фон Ройгс забрался в «Ганомаг». Артур успел еще услышать несколько произнесенных в недрах бронетранспортера фраз, из которых следовало, что наладить контакт с Ридмерцом не удалось и теперь пытаются связаться с командиром танковой дивизии. Затем взревел двигатель, «Ганомаг» сорвался с места и, сопровождаемый второй машиной, направился в сторону захваченной русскими диверсантами злополучной переправы…

…— Глянь, Серега, новые фрицы появились! — воскликнул Каминский, стараясь перекричать гулко «ухающие» неподалеку зенитки.

Боец, опершись на локоть и не обращая внимания на изредка посвистывающие вокруг пули, приподнялся над мешками с песком, за которыми укрывались залегшие на мосту разведчики, и блестящими от возбуждения глазами разглядывал приближающиеся со стороны живописных холмов полугусеничные бронетранспортеры. Лейтенант Буренков, к которому обращался красноармеец, лежал на спине и курил, выпуская в яркое голубое небо аккуратные колечки сизого табачного дыма. Судя по блаженному выражению лица, это «высокоинтеллектуальное» занятие доставляло Сергею истинное удовольствие.

— Много этих засранцев? — лениво спросил он, прикрывая веки и протяжно зевая.

— Два броневика с десантом! — с непонятным для окружающих восторгом ответил Петр.

— И чего так орать, Петя, — недовольно пробурчал Сергей, отщелкнув пальцами окурок в сторону. — Парой больше, парой меньше, какая нам разница.

— Да никакой, — весело согласился Каминский, еще раз посмотрев в сторону немцев, которые, потеряв легкий танк, больше не предпринимали каких-либо действий, чтобы вернуть мост под свой контроль.

Он опустился рядом с другом, прокашлялся и, к великому удивлению Буренкова, запел, очень громко и жутко гнусавя:

— В моем окошке ветер воет, наверно, супостат идет! Всажу ему я пулю в брюхо…

— Замолчи, Петруччо! — взмолился Сергей, пальцами затыкая уши. — Или я сам тебя пришью!

— Тебя что, слова песни нервируют? — удивился Петр. — Я лично ее сочинил, по-моему, неплохо.

— Слова хорошие, можно сказать, душевные! — ухмыльнулся лейтенант.

— А в чем тогда дело?

— Исполнитель ты хреновый, Петя, вот что! Своим дивным вокалом ребят чуть до смерти не напугал!

— А мне кажется, всем понравилось, — окинув взглядом пытающихся скрыть улыбки разведчиков, добродушно сказал Каминский и рассмеялся.

Покачав головой, Сергей внимательно посмотрел на молодого красноармейца:

— Братец, ты случайно не заболел, уж слишком активный и веселишься без причины.

— Я совершенно здоров, а повод для радости есть, причем достаточно весомый!

— Ты о том, что успел покинуть «Хорьх» за считаные секунды до того, как гитлеровцы изрешетили его малокалиберными снарядами, превратив в дуршлаг?

— Нет, Серега, это хоть и позитивный эпизод моей славной героической биографии, но он уже остался в прошлом. Я имел в виду спешащих к нам на помощь танкистов полковника Думинина, которые не позднее чем через четверть часа уже будут здесь!

— Откуда такая уверенность, дружище? — встрепенувшись, недоверчиво спросил Буренков. — С места, где мы лежим, ничего не видно. Обзор перекрывают дырявый броневик и захваченные у гитлеровцев танки. Ты что, колдун?

— Все гораздо проще, дорогой товарищ, — покровительственно хлопнул лейтенанта по плечу Каминский. — Включи свою знаменитую логику. Как думаешь, кого обстреливают фашистские зенитки на восточном берегу? Вряд ли там гастролирует цирк шапито!

— Ну, конечно, — с досадой произнес Сергей, — какой же я кретин, должен был сразу догадаться!

— И еще один чрезвычайно важный, а точнее главный нюанс, — назидательным тоном продолжил Петр, — в промежутках между разрывами снарядов мой чуткий музыкальный слух (он сделал ударение на слове «музыкальный») уловил нарастающий шум дизельных танковых моторов, коими оснащаются наши «тридцатьчетверки» и «КВ». Как известно, у немцев танки работают на бензине. Из всего вышесказанного следует, что наши уже близко. Это к разговору о моих вокальных данных, вызывающих у некоторых граждан определенные сомнения.

— Сдаюсь, уложил меня на обе лопатки, — тряхнув знаменитым чубом, поднял руки Буренков.

И, увидев торжествующую улыбку на лице Каминского, ехидным голосом добавил:

— Но певец ты все равно хреновый, как ни крути!..

* * *

…Спустившись с холма, бронетранспортеры достигли позиций, занимаемых подчиненными майора Ридмерца, и по приказу фон Ройгса остановились. Оберст-лейтенант, находившийся рядом с пулеметчиком, поднес к глазам бинокль, обозревая поле боя.

С того момента, как они расстались с унтер-офицером Нотбеком, мало что изменилось. Танки под красным флагом по-прежнему неподвижно стояли на мосту, не отвечая на редкий беспокоящий огонь немцев. И одновременно надежным бастионом прикрывали с тыла расположившихся перед ними пехотинцев, которые, если судить по вьющимся над мешками с песком облачкам табачного дыма, чувствовали себя вполне комфортно и срываться с «насиженных» мест явно не собирались.

«Все правильно, время играет за русских, ведь главные силы противника уже близко, — подумал фон Ройгс, направив бинокль на дальний берег реки, где на удалении около полутора километров бесконечной вереницей двигались „тридцатьчетверки“, тяжелые „КВ“ и нагнавшие их мотоциклисты. — А мне необходимо принять решение прямо сейчас — начинать атаку или отходить. Через пять минут будет поздно. И, как назло, отсутствует связь с командиром дивизии!»

В окуляры бинокля оберст-лейтенант видел, что продвижение советских танков несколько затруднял плотный огонь бьющих прямой наводкой зениток, сумевших поразить четыре неприятельские машины, но остальные, маневрируя среди разрывов, неумолимо приближались к мосту.

Беззвучно выругавшись, фон Ройгс наклонился к радисту и раздраженно, что случалось с ним крайне редко, сказал: