Маска Атрея - Эндрю Джеймс Хартли

Дебора упала, ухватившись за рану и нащупав хлынувшую кровь. Она сама не понимала, откуда знает, что делать, но попыталась определить, насколько серьезно повреждена артерия. Понять ничего не удалось, и она не стала тратить время на дальнейшее обследование. Отпихнула телефон прочь, сама отскочила вправо — в сторону от ножа — и снова бросилась на преследователя, опустив голову, как нападающий бык.

Человек одного с ней роста, вероятно, имел бы преимущество в драке на лестнице, однако Белый Кролик был ниже на несколько дюймов и совершенно не готов к ее ярости. Она налетела на что-то плечом (рука? лицо?) и с силой толкнула преследователя в стену. Послышался глухой удар — голова о скалу — и звонкий металлический стук упавшего на землю ножа. Дебора не стала искать нож или проверять, в сознании ли парень. Она проскочила мимо осевшего тела и побежала по лестнице вверх.

Она дважды поскользнулась на ненадежных ступенях (единственное, в чем путеводитель не соврал), но, поднимаясь, чувствовала, как становится теплее воздух. Хотя по-прежнему было совершенно темно, впереди ждали свет, тепло и жизнь. Дебора бежала вслепую, тяжело ударяясь о стену на поворотах, но не останавливалась. Потом чернота стала бурой, и на каменном полу проступили контуры и глубина. За следующим поворотом стало светлее. Еще пять ступеней, еще один крутой изгиб тоннеля — и Дебора вырвалась из-под земли, наполовину ослепленная ярким светом и внезапно ощутившая потоки пота, напряжение нервов и острую боль от глубокого пореза на плече. Но все это не остановило ее. Она побежала к развалинам дворца и дальше, мимо могильного круга к Львиным воротам. И, вспомнив миф об Орфее, пытавшемся спасти жену из подземного царства, не стала оглядываться.

На этот раз Дебора все рассказала охранникам, которые, в свою очередь, позвонили в полицию. «Он мертв?» — спросили ее. Дебора не знала.

Полицейские приехали через двадцать минут, а к тому времени, как они нашли фонари и добрались до входа в ведущий к цистерне коридор, прошло еще минут двадцать. Двое полицейских рискнули спуститься (один — с пистолетом наизготовку), но стрекот небольшого мотоцикла, покидающего стоянку, сказал Деборе, что внизу они никого не найдут. Бритоголовый парень, несомненно, выбрался из кроличьей норы, пока она рассказывала о случившемся, тихо выскользнул через задние ворота и добежал до оставленного у подножия крепостной стены мотоцикла.

Дебора устало сидела под лучами вечернего солнца, пока один из полицейских искал в старенькой аптечке бинт. Порез на шее, слава Богу, был небольшим, но на лопатке становился глубже; пришлось долго останавливать кровь. Полицейский бормотал что-то ободряющее, однако Дебора едва его слышала.

Ей вернули сотовый, записали ее имя и название гостиницы, где она остановилась, но, когда Дебора сказала, что намерена на первом же самолете вернуться в Америку, полицейские дружно отложили блокноты и посмотрели на часы. Тем не менее они отвезли ее в Коринф, в «Эфиру», избавив от еще одной поездки на автобусе и пешей прогулки, которую она вряд ли выдержана бы.

В гостинице для нее сообщений не было, а зайти в интернет-кафе и проверить почту Дебора не рискнула. Сообщила дежурящей за стойкой женщине, что освободит номер рано утром, и заперлась в комнате с купленным здесь же, в баре, сандвичем. Быстро съела его, выпила воды, приняла душ и по телефону забронировала билет на самолет, неожиданно для себя самой заказав кошерное питание, хотя раньше никогда такого не делала.

Надежда на Бога перед лицом кровожадных Белых Кроликов?

Едва ли.

Звонить Кельвину Бауэрсу Дебора в общем-то не планирована — во всяком случае, сознательно, — а просто торопливо набрала номер, чтобы не пришлось размышлять, что делает или что собирается сказать.

— Алло? — Голос звучал как-то нетвердо и немного раздраженно. Надо было вспомнить о разнице во времени, прежде чем звонить. Мгновение Дебора просто сидела молча с трубкой в руке, в панике, словно ей снова четырнадцать и она вдруг решилась позвонить начинающему защитнику футбольной команды, порвав все нити, составляющие иерархию старших классов. Она затихла, вспоминая, как звонила тогда в блаженном неведении о том, как это глупо, пока тот самый защитник (его звали Тим Эндрюс; имя сохранилось, запертое в каком-то темном уголку мозга) не начал смеяться.

— Дебора? — произнес Кельвин Бауэрс. — Это ты?

Голос, в котором слышались забота, даже надежда, не имеющие ничего общего с радостным презрением Тима Эндрюса, привел ее в себя — или к чему-то близкому к себе.

— Да, — ответила она. — Прости, что беспокою. Ужасно, я никак не могу высчитать...

— Ничего страшного, — отозвался он. — Где ты?

— Завтра возвращаюсь. Сегодня кто-то пытался меня убить. Снова. Но все обошлось.

Это самое «снова» прозвучало почти как шутка. Дебора слушала свой ровный голос, безмятежно отвечала на встревоженные расспросы и не могла понять, откуда это бесстрастное самообладание. Паника, стресс, жестокое, сокрушительное разочарование, ощущение полного провала, ужас и изнеможение — все просто испарилось, как утренний туман под жарким и лучами полуденного солнца, и она чувствовала необъяснимое спокойствие.

— Когда ты прилетаешь? — спросил Кельвин. — Я встречу тебя в аэропорту.

Дебора сверилась с расписанием и повторила нужные цифры, смутно удивляясь, почему он заботится о ней и почему ей так приятна его забота.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Буду рад тебя видеть.

Она на мгновение задумалась и ответила с улыбкой:

— Я тоже.

* * *

На следующий день она приехала в Афины первым же автобусом, позвонила в аэропорт, чтобы проверить, вылетит ли рейс по расписанию, а потом взяла такси от автовокзала до археологического музея. Попадреус был у себя в кабинете, одетый в тот же самый — или точно такой же — безупречный темный костюм, но волосы были взъерошены и вид какой-то измученный, а когда он осознал, кто перед ним, то не сразу сумел вернуть на лицо добродушную улыбку.

— Мисс Миллер! Я сегодня довольно занят.

— Я просто пришла проститься, — сказала Дебора. — Мой самолет улетает через три часа.

Он заметно расслабился, и улыбка стала теплее.

— Вот как? Жаль. — Он явно говорил искренне. — Пожалуйста, садитесь. Выпьете кофе? Это...

— ...не «Нескафе», — улыбаясь, закончила она за него. — Да, пожалуйста. Было бы очень приятно.

Не сводя с нее глаз, Попадреус позвонил и попросил сделать кофе. Когда он положил трубку, Дебора подалась вперед и решила перейти к делу.

— Я не отниму у вас много времени. Я лишь хочу рассказать, зачем вообще сюда приехала.

Он напряженно выпрямился, словно готовясь услышать плохие новости.

— Я приехала сюда не просто как туристка, — продолжала Дебора. — Человек, у которого я работала, который основал и финансировал наш музей, несколько дней назад был убит. Я нашла его тело в комнате с маленькой, но, очевидно, богатой коллекцией греческих древностей, которую, как я думаю, он намеревался завещать музею. Кое-что, однако, пропало. Полагаю, это было тело в погребальной маске и другие ценности, похороненные вместе с микенским царем эпохи бронзы. Ричард — тот убитый — считал, что все это найдено Шлиманом и нелегально вывезено в Германию. В конце войны немцы попытались вывезти останки в Магдебург, а оттуда в Швейцарию, но их перехватило американское танковое подразделение. Коллекция попала на черный рынок, ускользнув из рук по крайней мере одного заинтересованного коллекционера и русского правительства, которое хотело забрать ее в Москву, как раньше они забрали золото Трои. Я также думаю, что Ричард считал это тело останками самого Агамемнона.