Заговор профессоров. От Ленина до Брежнева - Эдуард Федорович Макаревич

не выйдет!). Надо создать такое внутреннее настроение, при котором можно было бы через СССР видеть Россию и ее живые силы. Надо это делать теперь же… Но все это маленький масштаб.

Он не удовлетворяет и не приближает конца.

Но как делать в большом масштабе, сказать не умею.

Вот что перед мною еще неясно мелькает. Простите, я буду писать про интервенцию, но не военную, а экономическую. Мне представляется неизбежным и в будущем проникновение в Россию иностранного капитала. Сами мы не выползем. Эта интервенция, как я упомянул выше, идет и теперь в наиболее разорительных для России формах. Эта интервенция усилится, так как при денежном хозяйстве в России давление Запада будет всегда более реальным. Ведь если будет на Запад передаваться червонец, то любой солидный банк может получить концессию — это их пригрозит и напугает. Это куда страшнее Врангеля и всяких военных походов!

Я понимаю и не отрицаю, что выгодные концессии легче получить от советской власти. Но я почти уверен в том, что эксплуатировать концессии (28—30 лет!) спокойнее и выгоднее при гражданском правопорядке. К концессиям Запада для их получателей интересно получить политические гарантии, которые могут заключаться в том, что один по одному в состав советской власти будут входить несоветские люди, но работающие с Советами.

Как все это практически осуществить? Надо договориться самим — т.е. всем тем, кто понимает, что делается в России, кто способен принять новую Россию. Надо частное воздействие на западноевропейских политических деятелей — необходим с ними сговор и некий общий фронт.

Вот какие мысли приходят в голову»14.

То есть нужны не боевые группы, не нелегальные ячейки, не террористы и организаторы подпольной борьбы по Маслову, а необходимы публицистическая работа, инвестиции иностранного капитала, включение несоветских людей в советские органы власти и, наконец, сговор для этого с западными европейскими политическими деятелями.

Также не воспринял тактику Маслова и профессор Николай Кондратьев, выпускник Петроградского университета по кафедре политэкономии и статистики, талантливый ученый, известный своей теорией экономических циклов и хорошо известный Агранову. Примечательно, что Кондратьев был секретарем Керенского по делам сельского хозяйства и незадолго до Октябрьской революции — заместителем министра продовольствия Временного правительства. Конечно, принадлежал к партии эсеров. В марте 1920 года был арестован ВЧК и проходил по делу «Союза возрождения России», которым занимался Агранов. Вон откуда знакомство! Но тогда вмешался Чаянов, в то время директор Научно-исследовательского института сельского хозяйства и член коллегии Наркомзема. Он ходатайствовал, и Кондратьева освободили. Освобожденный профессор занялся научной деятельностью, работал по протекции Чаянова в Народном комиссариате земледелия СССР, а потом в Госплане СССР. К нему-то и пожаловала в начале 1928 года агент Маслова Нина Васильевна Воленс, по советской должности — ученый специалист по экономике Якутской комиссии Академии наук СССР, что была в Институте изучения Севера в Ленинграде. Потом, уже в ходе следствия, Кондратьев заявил (записано с его слов следователем): «Мне была известна экстремистская тактика Сергея Маслова, его положительное отношение к террору и восстанию против советской власти (я же относился к этой экстремистской тактике отрицательно). Поэтому я считал отношения с Масловым бесполезными и опасными. Отсюда, несмотря на то что Пешехонов при свидании моем в Берлине в 1924 г. указал мне, что группа Маслова несомненно была бы очень довольной встречей со мной или установлением письменной связи, я уклонился от этого предложения. О Маслове мне рассказывали, кроме Пешехонова, вернувшийся из-за границы Макаров, реэмигрант Туган-Барановский и бывшая у меня в начале 1928 г. сотрудница Академии наук Воленс, с которой я был знаком со студенческих времен. По просьбе Воленс я связал ее с Саломатовым, к которому у нее было конкретное дело, если не ошибаюсь по устройству своей знакомой»15.

В свою очередь П. Саломатов, известный кооператор, заявил следователю: «Мне позвонил домой по телефону Кондратьев Н.Д., который просил меня принять его хорошую знакомую и переговорить с ней. Через несколько дней ко мне явилась неизвестная женщина, сообщившая, что она от Кондратьева с некоторыми вопросами ко мне от Сергея Маслова, находящегося за границей, где она с ним виделась. Эта женщина, как я впоследствии узнал, была Воленс. Она сообщила мне, что С. Маслов… просит сообщить ему через нее — Воленс: ведется ли в СССР какая-либо работа по созданию крестьянской партии, принимаю ли я в ней участие, чем может быть в этом направлении полезной заграничная организация Крестьянской партии СССР и буду ли я организационно связан с Масловым. Я ей никакого положительного ответа не дал, от поручения Маслова отказался по тактическим соображениям. В беседе Воленс сообщила мне о том, что за границей создан Временный комитет “Трудовой крестьянской партии”…»16

Выходит, что Маслов своей тактикой затягивал Кондратьева, а косвенно и Чаянова явно не в профессорское дело. Он их провоцировал действительно на политическую борьбу, когда посылал своих эмиссаров создавать ячейки и группы крестьянской партии в России.

Агранов, используя намерения Маслова, заводит дело на крестьянскую партию в СССР

Тактика Маслова была выгодна Агранову, который шел по его следу. И поэтому, выстраивая возможную схему появления так называемой «Трудовой крестьянской партии» (ТКП) на территории СССР, Агранов воспроизводил намерения Маслова, который пытался через «Опус» реализовать свой план. Но агенты ОГПУ, окружавшие Маслова, не давали этому случиться. А в Советском Союзе Агранов, используя намерения Маслова, завел «Следственное дело контрреволюционной “Трудовой крестьянской партии” и группировки Суханова — Громана», в котором обозначил и структуру ТКП, и ее программу, и ее главных лиц. И предпосылки к этому, как он считал, были. Такая вот закручивалась спираль.

И уже через три месяца, в сентябре 1930 года, материалы следствия по делу «советской» ТКП председатель ОГПУ Вячеслав Менжинский посылает в ЦК партии большевиков и в сопроводительном письме на имя секретаря ЦК ВКП(б) Вячеслава Молотова указывает: «ЦК ТКП имел тесные связи с белоэмигрантским “Республиканско-демократическим объединением” в лице Милюкова, Сергея Маслова, Керенского, Бруцкуса, Прокоповича и Кусковой»17. Так имя Сергея Маслова, лидера зарубежной «Крестьянской партии», получает хождение на высшем уровне информирования.

Конечно, ТКП в советском варианте — это не партия в устоявшемся понимании, с ее названием, уставом, программой, выборным центральным комитетом, партийными организациями на местах, партбилетами, членскими взносами, съездами и конференциями. Хотя в следственном деле часть этих партийных атрибутов и упоминается. Но в реальности так называемая ТКП в СССР представляла собой некое сотрудничество лиц профессорского звания, схожих по своим убеждениям, работающих в государственных ведомствах, научных институтах, в высшей школе, — сотрудничество в деле обсуждения экономической ситуации в стране, в выработке определенной политико-экономической позиции, явно расходящейся с экономической политикой правящей партии большевиков. Причем этой позицией они руководствовались в своей повседневной работе в советских учреждениях. Со своими взглядами они знакомили аспирантов, руководя их научной работой; студентов на семинарах; специалистов сельского хозяйства, когда те учились на курсах повышения своей квалификации. Все эти профессора, входящие в так называемую «крестьянскую партию», были больше фигурами влияния, нежели партийными активистами. И власть опасалась их интеллектуального влияния на политическую элиту. Ведь это влияние могло укрепить альтернативные взгляды на развитие экономики. Чтобы «изъять» этих профессоров из политического процесса, их нужно было сначала объединить в некую организацию, и здесь подошла «Трудовая крестьянская партия» (ТКП). А поводы для такого объединения они давали. Так и появилось «Следственное дело контрреволюционной партии», где к ТКП отнесены профессора, преподающие в высшей школе или работающие в научных институтах, обслуживающих органы управления. А Николая Суханова и Владимира Громана с рядом коллег выделили в отдельную группу, так как они либо занимали руководящие должности, либо работали