Маска короля - Екатерина Лесина

Пять осторожных шагов – и отдых. Целая минута отдыха, чтобы выровнять дыхание и заставить ослабевшее от голода тело двигаться дальше. У Владлена ответственное поручение, он получает хлеб, на всех троих. Кусочек побольше – это для мамы, она работает, поменьше – для них с Алькой. Владлен уже решил, что сегодня свою порцию отдаст сестре, он сильный, выдержит. А завтра, может быть, случится что-нибудь хорошее, какое-нибудь обыкновенное сказочное чудо, например, хлеба выдадут больше или вообще осаду снимут и хлеба станет так много, что можно будет наесться досыта.

Сегодня чуда не произошло – хлеба выдали столько же, сколько вчера. Владлен завернул сокровище в бумажный лист из той самой книги, которую вчера читала мама, и побрел домой. Теперь нужно идти быстро, так быстро, насколько это возможно. Хлеб могут отобрать – такое уже случалось, не с ним, правда, с Олегом, когда тот был еще жив. Его избили, а хлеб отобрали, и вся семья осталась голодной.

До дома Владлен добрался без приключений и понял, что проиграл. Ему не нужно будет отдавать сестренке свою порцию хлеба. Алина умерла. Случилось то, чего он боялся, она заснула и больше не проснулась. Он виноват, ведь он ушел, и рядом не осталось никого, кто бы стал с ней разговаривать.

Дальнейшее он помнил плохо. Одна мысль преследовала его неотступно: Алина умерла, и ее нужно похоронить. По городу ездили специальные машины, которые собирали мертвых. Нужно найти такую и попросить, чтобы они забрали… Не заберут… Отвезти самому… Куда? Он спросит, но сначала нужно отнести Алину вниз. Тело оказалось неожиданно тяжелым, неподъемным, нести ее на руках не получалось. Владлен пробовал тянуть ее за ноги, но голова с неприятным звуком ударялась о ступеньки. Тогда он взял Алину за подмышки, так было тяжелее и легче одновременно. Снова поднялся наверх. Там были салазки, так будет удобнее – улицы влажные и скользкие, ноябрь посеребрил камни тонкой корочкой первого льда, и город поможет, должен помочь, ведь они с Алиной тоже помогали городу в меру своих сил…

Алинка долго не хотела умещаться на салазках, а раньше, до войны, она любила кататься с горки, и Владлен тоже любил и не желал уступать санки сестре, она плакала и жаловалась родителям… Папа, наверное, огорчится, когда узнает, что Владлен не сумел защитить сестру. И мама расстроится… Владлен брел, не разбирая дороги, он примерно знал, куда свозят тела, туда и направлялся. Он не засек тот момент, когда сознание отключилось.

Он очнулся в странном месте и сначала решил, что попал в сказку. Было тепло, даже почти жарко, совсем как летом, когда босой ногой ступаешь на пропитанный солнцем асфальт. И пахло ЕДОЙ. Горячей сытной едой. Владлен долго не решался открыть глаза – а вдруг сказка исчезнет? Обязательно исчезнет, такого не может быть, ведь город осажден, в нем не осталось ни капли летнего тепла, ни такого запаха. Поэтому он просто лежал и наслаждался целую вечность. Пока его не окликнули.

– Эй ты, заморыш, давай, просыпайся!

Чувствительный пинок подкрепил эти слова, но Владлен не обиделся – сказка продолжалась наяву. Ни запах, ни тепло не исчезли, наоборот, добавился еще и свет.

– С добрым утречком! – Поприветствовал его все тот же насмешливый голос.

Владлен огляделся: кажется, это подвал. Точно, подвал одного из дореволюционных домов, у которых сверху – надменные окна-арки, строгие колонны, карнизы с лепниной, а снизу – такие вот бесконечные подвалы, больше похожие на лабиринты. Сырые холодные лабиринты. Но в этом конкретном подвале было, во-первых, сухо, во-вторых, тепло, а в-третьих, он вообще больше походил на квартиру, нежели на подвал. На полу – толстый мягкий ковер, наверняка тоже дореволюционный, как и сам подвал, на ковре расставлена мебель. Частично она свалена в кучу, частично разломана, вон, валяется не то ножка, не то крученая спинка плетеного стула, но кое-какая мебель стояла. С претензией на гостиную и без претензии на хороший вкус. Что такое «хороший вкус», Владлен представлял себе довольно слабо, это понятие было из той, далекой жизни, когда не было войны и можно было позволить себе роскошь обладать этим самым «хорошим вкусом». Или не обладать. Хозяин подвала относился к последней категории. Зато вместо хорошего вкуса он обладал завидной коллекцией всякой всячины. Тут был и огромный шкаф, почти брат-близнец того, сожженного мамой, и комод на вычурных лапках-шишечках, и зеркало величиной в человеческий рост с пухлыми деревянными купидонами на раме, и много чего еще.

– Гляди, Гриня, как он головой вертит! – воскликнул человек в добротном овчинном тулупе. Человек сидел на столе и, беспечно болтая ногами, разглядывал Владлена.

– Значит, нравится! – заключил Гриня. – Тебя как зовут, убогий?

– Влад… Владлен… – В подвале голос звучал приглушенно, как сквозь слой ваты.

– Ну, а меня Гриней кличут. Там у нас – Васька Хромой. Слезь со стола, урод, не для того я его сюда пер, чтобы ты его царапал.

– Да ладно тебе, – но со стола Васька все-таки слез.

Всего их набралось пять человек. Если вместе с Владленом, тогда шесть. Гриня, мелкий юркий пацан, примерно ровесник Владлена, был главарем, и остальные члены шайки почтительно называли Гриню атаманом. А иногда просто Гриней. Главное, не попасть под плохое настроение, ибо тогда Гриня мог обидеться, что его не уважают, или того хуже, разозлиться. А в ярости юный атаман был страшен. Васька Хромой являлся правой рукою атамана и, заодно, шутом. Хромой – оттого что с месяц назад ногу поломал. Врачей нету, вот кости и срослись неправильно, теперь правая нога у Васьки почти на ладонь короче левой, поломанной, от этого он и ходит смешно, боком, словно краб.

Был еще Генка-дебил, или просто Дебил, здоровый парень с каменными кулаками и полным отсутствием мозгов. Дебил делал все, что скажет Гриня. Васька проболтался, будто Гриня Дебила от голодной смерти спас, вот Генка и служит ему как может, благодарность, значит, проявляет. В самом низу шайки стояли Нюхарь и Олька-Шкура. Олька – не девчонка, пацан, совсем молодой, со светлыми вьющимися волосиками и по-девчачьи выразительными глазами. Наверное, из-за внешности Олега в Ольгу и переименовали, решил тогда Владлен. Чуть позже, вместе с информацией о членах шайки, пришло понимание, что не все так просто с этим именем. А тогда ребята шутили, скалили зубы, только Ольга-Олег молчал, он вообще, насколько заметил Владлен, старался не показываться на глаза старшим. Стеснялся. А вот он, Владлен, уже ничего не стеснялся.

Действительно, а что такого – ребята замечательные, у костра ему обогреться позволили, а потом и накормили. Целая миска каши, горячей, ароматной, пахнущей именно кашей, а не пылью и плесенью, даже сырой воздух подвала не мог перебить этот замечательный запах. Владлен ел, а парни разговаривали. Он начал прислушиваться к беседе машинально, звуки сами проникали в уши и оседали в голове.

– Ну и зачем ты его сюда приволок? – Это Гриня, атаман сегодня в хорошем расположении духа. Сидит на высокой железной кровати, вместо матраса на железную сетку навалены тряпки, чьи-то рубашки, штаны, даже женское пальто валяется, темно-зеленое, как листья одуванчика. На Грине теплый овчинный тулуп, а под ним – понтовая черная кожанка, самая настоящая, какую только комиссары и носят. Но Гриня не комиссар, несмотря на кожанку и наган, который он то в руках вертит, то за пояс затыкает, то в голенища сапог засунуть стремится.