Бокал вина - Иван Жагель

— Знаете, знаете! Не валяйте дурака! Или желаете, чтобы мы ее сейчас все вместе просмотрели? — Тамара понимала, что инициативу нельзя выпускать из своих рук. Надо давить и давить. — Кстати, господин подполковник эту запись еще не видел, ему будет очень интересно…

— А во-вторых, я могу сказать что-то в ущерб себе, а кассету вы не уничтожите.

Всем своим видом Тамара показала, что подобным недоверием оскорблена до глубины души.

— Зачем мне враги на всю оставшуюся жизнь?! — возвела она глаза и руки к небу. — Клянусь, уничтожу! К тому же, если я вас обману, то требуемое мною признание не очень-то усложнит ваше положение. На этой кассете и так столько… Плюс минус еще немного ничего не изменят, как политик вы все равно погибнете. Зато если я растворю ее в кислоте, вы вздохнете с облегчением. Ну а за неосуществленную до конца попытку как-то скомпрометировать, подставить меня, вас не смогут привлечь ни к уголовной ответственности, ни к какой-либо другой. Мало ли людей желают зла другим и даже говорят о своих планах вслух. Разве не так? Практически вы же ничего не сделали, правильно?

— М-м-м…

— Даже ваш политический имидж не пострадает, так как заснятая сегодня кассета будет передана в ФСБ. Вряд ли кто-то сплавит ее оттуда средствам массовой информации. Она будет просто похоронена в архивах.

— Но вам-то зачем нужны мои раскаяния?! — вскричал политик.

— Чтобы обезопасить себя на будущее. После этого вы никогда не станете строить мне козни. Ведь если в будущем я пострадаю, то тогда вы окажетесь в числе главных подозреваемых. У вас были основания мстить, был мотив для преступления. Что же тут непонятного?! Эта кассета, — еще раз потрясла Тамара фальшивкой, — надежно защищала меня в недавнем прошлом. Но раз ее надо уничтожить, я хочу получить другую, способную оградить меня от нападок в ближайшей перспективе.

Альтернатива действительно была настолько проста, что Дергачев колебался очень недолго:

— Ну, хорошо, — сказал он, недовольно косясь в сторону камеры, — признаю, мы хотели вас скомпрометировать.

— Каким образом?

— Заплатить наличными за услуги, которые вы нам оказывали по подбору здания для штаб-квартиры партии, и выдать это за взятку. У нас нашлись бы люди, которые подтвердили бы, что вы вымогали деньги и положили их в свой карман, а не на счет риелторской фирмы.

— Прекрасно. А кто отдал распоряжение на проведение этой… так сказать, операции?

Последовало очередное тяжелое сопение. Он мог бы очень правдоподобно изображать медведя.

— Не слышу?! — повысила голос Тамара.

— Ну, я! Я! Вы удовлетворены?!

— Полностью! А теперь передайте мне то, что должны были принести.

Пакеты, с которыми Дергачев и Марков пришли на встречу, лежали рядом с ними на полу. По объему их содержимое вполне соответствовало ста тысячам долларов крупными купюрами, завернутым в бумагу. Тамаре, как бухгалтеру, это было хорошо известно, а проверить она, конечно, не могла. Ей не хотелось, чтобы факт передачи денег был запечатлен на пленку. Приходилось надеяться, что из-за своей трусости эти люди не станут рисковать, подкладывать «куклы».

Услышав ее команду, политик послушно взял свой пакет, встал и сделал пару шагов вперед.

— Только не приближайтесь ко мне! — тут же отреагировала Тамара. — Положите пакет на диван, а потом возвращайтесь на прежнее место.

И это распоряжение было выполнено, хотя и с недовольством, но в точности.

Стараясь не выпускать из виду никого из присутствующих, Тамара быстро забрала пакет и опять укрылась за емкостью с серной кислотой.

— Начало неплохое. Мы на верном пути к консенсусу, — констатировала она и перевела взгляд на Маркова: — А теперь давайте разберемся с вами.

— Мы уже на «вы»? — удивленно и в то же время обиженно спросил красавчик.

Его губы искривила едва заметная усмешка, но была она вовсе не злой. Казалось, ему доставляет удовольствие наблюдать за Тамарой, он даже любуется ею, как школьный учитель прилежной ученицей.

— Оставьте все эти улыбочки, фальшивое дружелюбие для следующей вашей жертвы. А мне уже хорошо известно, на что вы способны, — бросила она.

— Как пожелаешь, дорогая.

— Так вот, в прошлую нашу встречу я сказала вам, что слышала запись вашего телефонного разговора с каким-то мафиози. Из него следовало, что вы надеялись… обманным путем забрать у меня кассету с компроматом на господина Дергачева, а после этого ваши друзья должны были сделать со мной что-то нехорошее. Нет сомнения, речь шла о физическом насилии, возможно, меня собирались убить. Вы признаете это?!

Марков энергично замотал головой и даже саркастически хохотнул.

— Я что, похож на полного идиота? — вопросом на вопрос ответил он.

— Придется еще раз повторить мое главное условие: или чистосердечное признание — в сущности, невинное, если, конечно, в будущем со мной ничего не случится, или кассету я отдаю спецслужбам. А потом, естественно, подтвержу на суде, что именно вы оставили ее на диване гостиничного бара, так что ваше прямое участие в шантаже будет очевидным. Решайте! Только быстро! Вы задерживаете других.

Тут забеспокоился Михаил Павлович:

— Это нечестно! — обратился он к Тамаре. — Я уже сделал все, что требовалось, и теперь вы обязаны уничтожить пленку! Почему я должен зависеть от этого… этого… — он никак не мог подобрать нужного слово, — от этого негодяя?!

Удивительно, но глаза политика опять пылали благородным гневом, словно у кристально честного человека, случайно попавшего в одну компанию с мерзавцем. Как будто пять минут назад он не признавался в собственном злодействе, не пытался юлить, выкручиваться.

— Заткнись, мразь! — снисходительно бросил красавчик.

— Как вы со мной разговариваете?!

— Заткнись!

— Я найду на вас управу!

— Прямо-таки испугал…

Эта перепалка продолжалась довольно долго. Наконец Марков устало поморщился:

— Ну, хорошо, что я должен сказать? — Он потер ладонью загорелый лоб. Пора заканчивать этот пошлый бардак! — Да, я признаю, что собирался любыми путями отобрать у тебя эту кассету, после чего… после чего к тебе должны были применить… м-м-м… физическое воздействие. Какое конкретно — я не знаю. Клянусь! Такой вариант тебя устроит?

— Вполне. Думаю, теперь и в ваших интересах оберегать меня от различных неприятностей, — упорно называя бывшего любовника на «вы», заметила Тамара. — Да, передайте ваш пакетик тоже. Мне он пригодится.

Марков поднялся и положил свой пакет с деньгами на диван. Как бы он ни притворялся, ему тоже очень не хотелось, чтобы проклятая кассета попала в руки сотрудников ФСБ.

Забрав пакет, Тамара с облегчением вздохнула:

— Очень рада, что мы договорились и наш, так сказать, развод обошелся без скандальных сцен. Мне никогда не нравилось знакомство с вами, надеюсь теперь и у вас поубавится желания преследовать меня, искать со мной встреч. Остались пустяки: надо лишь уничтожить то, что нас связывало. — Она занесла кассету над серной кислотой, но вдруг остановилась, пораженная установившейся тишиной. — Судя по вашим лицам, момент получается очень торжественный. Я тоже его безумно ждала. Однако прежде, чем кассета навсегда исчезнет, не могу отказать себе в удовольствии сказать о каждом из вас пару слов. — Она посмотрела на Зимина. — Вы, очевидно, считаете себя очень хорошим человеком. Ну как же, день и ночь стоите на страже интересов страны. Но при этом вам плевать на отдельные судьбы, вас не остановит слеза ребенка, а тем более женщины! Вам нет дела до общечеловеческих ценностей, когда есть приказ начальства! Все это, конечно, очень мерзко! — Взгляд Тамары перебежал на Дергачева. — После встреч с вами мне вообще всегда хотелось вымыть руки! Никогда не думала, что самого гнусного человека я встречу не в какой-нибудь подворотне, а в сияющих коридорах власти! — И напоследок она остановилась на Маркове. Казалось, сейчас ее монолог затянется и будет наиболее страстным, однако после продолжительной паузы она лишь коротко заметила: — А вам я с удовольствием врезала бы еще раз коленом между ног!