Вавилонские книги. Книга. 2. Рука Сфинкса - Джосайя Бэнкрофт

Факт, о котором ученики подозревают, но ни один учитель в нем не признается: быть самым высоким в классе значит для авторитета больше, чем все годы в колледже. Иначе, почему еще так заведено, что дети сидят, а учитель стоит? Чтобы малыши обращали внимание на высокого человека!

Но как легко Сенлин забыл, что значит быть ребенком: вечно путаешься под ногами, вечно смотришь снизу вверх. Как трудно думать, съежившись у бедра гигантов. Теперь, стоя в тени паукоедов, Сенлин ощутил угрызения совести из-за того, что был настолько бесчувственным к своим ученикам.

Болезненные фанфары ржавого кресла отзвучали, и Люк Марат появился на опушке леса. Король ходов ничего не сказал, но на красивом лице проступила жестокость, которую он тщательно скрывал во время чаепития. Он глядел на них неприязненно, как палач.

Сенлин ожидал ружейного залпа, который вышибет ему мозги, но ничего не произошло. Ходский полк стоял наготове, ожидая приказа. Однако король ходов, чувствуя, что кровавую работу с тем же успехом могут выполнить звери, нависшие над своенравными гостями, его не отдавал. Он чуть склонил голову – сперва обращаясь к Сенлину, потом к Эдит. И Сенлин прочитал в этом самодовольном жесте невысказанные слова: «Видите, вот такая судьба ожидает тех, у кого в Башне нет друзей. Вот от чего я мог бы вас спасти, если бы вам хватило ума ко мне присоединиться».

Ну разумеется, ходам не следовало стрелять: это бы лишь заставило паукоедов рассвирепеть и наброситься на них, а не на двух нарушителей, которые забрели в их логово. Сенлин внезапно решил, что единственная надежда его и Эдит заключается в том, чтобы спровоцировать ходов на стрельбу по паукоедам. Он должен был вывести Марата из себя.

Паукоед за его спиной издал новый предупредительный вопль, в котором сильней слышались гортанные ноты. Сенлин понял: времени нет. Пора предъявить последний козырь.

Он сунул руку в нагрудный карман, который содрогался от колотящегося сердца, и вытащил картину Огьера. Сенлин мог лишь надеяться, что Марат поверит, будто его ограбили и ценную подделку вот-вот погубят паукоеды, если им позволят разорвать воров на части.

Развернув свиток дрожащими пальцами, Сенлин обратил холст лицом к Марату и сам нахально ухмыльнулся, как бы говоря: «Видишь, что происходит с высокомерными хозяевами, которые позволяют воришкам с липкими пальцами шастать по дому?»

Эффект был незамедлительный и отрадный: Марат вздрогнул. Потрясение сбило напыщенное выражение с его лица, и он с трудом взял себя в руки.

– Приготовься упасть, – сказал Сенлин Эдит краем рта.

Сигнал, который Марат дал Коро, был почти незаметным – всего лишь беглый взгляд; но ход его увидел и проворно исполнил приказ. Он вскинул руку, а потом рубанул воздух.

Эдит и Сенлин одновременно упали на песок. Треск ружей, глухой стук пуль о шкуру и разъяренные вопли паукоедов пронзили их уши. Сенлин не мог поднять руки, чтобы защититься, и крепкая мохнатая лапа пнула его в голову. Он покатился вперед, к мечущимся тварям, и свернулся в клубок.

Сквозь взметнувшийся песок он увидел, как паукоеды хватают ходов длинными когтистыми лапами и швыряют в деревья. Звери трудились быстро и свирепо: они затаптывали упавших, и многие ходы стали их жертвами еще до того, как успели бросить пистолеты и обнажить клинки.

Все еще оглушенный, прижимая лицо к коленям, Сенлин поискал среди суматохи Люка Марата, но не заметил ни короля ходов, ни его музыкального кресла. Марат покинул поляну, едва началась битва, но похоже, что подданные не дорожили жизнью, как он сам. Они бросались навстречу когтистой Смерти с бездумным упорством. Казалось, тот факт, что им вспарывают животы, давят их и втаптывают в песок, ходов совершенно не тревожил.

Тем не менее могучие паукоеды и сами страдали от усилий маратовских ходов. Те резали зверей клинками, и хотя раны по отдельности не были смертельными, все вместе они выглядели ужасно. Шерсть паукоедов покрылась темной и блестящей кровью. Самого маленького зверя повалили, и теперь он лежал на боку, неистово размахивая лапами, а ходы один за другим прыгали на него, втыкая мечи меж ребер. Умирающий зверь издавал ужасающие высокие вопли, и Сенлина захлестнула жалость к нему.

Все это происходило в течение нескольких секунд, и все же, когда Эдит схватила Сенлина под руки и заставила встать, он ощущал себя так, словно увидел театральное представление, охватившее много сцен, актов и часов. Он с облегчением и некоторым удивлением обнаружил, что не потерял холст Огьера.

У Эдит текла кровь из разбитой губы, и взгляд у нее сделался слегка безумный, но говорила она с прежней четкостью:

– Надо бежать!

Но не успели они повернуться к той части поляны, где никто не сражался, как самый большой паукоед с великолепной серой манишкой задом выбрался из боя, отметил их как заслуживающих гнева и кинулся в атаку.

От мощи его галопа под ногами содрогнулся песок. Зверь был внушительным, как сошедший с рельс вагон, и Сенлин усомнился, что ему хватит проворства отпрыгнуть в сторону. Но едва он присел, Эдит уперлась рукой в его плечо, перескочила через него и одновременно оттолкнула в сторону.

Она как будто повисла в воздухе, замахиваясь механической рукой. Зверь опустил башку, встречая противника. Растопырив латунные пальцы, Эдит запустила движитель. Удар пришелся паукоеду в боковую часть головы и остановил атаку с эффективностью стены. Сбившись с шага, огромный зверь споткнулся и подался в сторону, но не упал, а продолжил удаляться рысцой, пока не разогнался опять и не исчез в лесу.

Сенлин заподозрил неладное, когда увидел, как Эдит рухнула на песок: плечи ее перекосило, а лицо мучительно сморщилось, от него отхлынула кровь.

Движитель свисал с ее плеча мертвым грузом.

Сенлин схватил ее за руку, стиснул и потащил к сумеречному лесу.

Адам надеялся, что буксировать воздушный корабль пешком будет не сложнее, чем идти с воздушным шаром на веревочке. Лишь после того, как они с Ирен подняли буксирную балку и навалились всем весом, он понял, насколько это трудная работа. Все равно что тащить воздушного змея размером в пятьдесят футов.

Даже при легком ветерке нужно было напрягаться до боли в спине, утопающих в песке пальцев и мозолей. Набранная движущая сила немного помогала, но, когда один из них поскользнулся и вынудил «Облако» остановиться, пришлось изрядно попотеть, чтобы оно опять сдвинулось с места. Дразнящий свет в конце туннеля мигал, когда снаружи проходили облака. Они тащились мимо голеней гигантов и чувствовали, как царственные изваяния посмеиваются над их скромным трудом. И все-таки они не сдавались, хотя край порта как будто специально отдалялся с каждым шагом.

Прошел час, на протяжении которого пришлось терпеть заусенцы на буксирной балке и трение песка, и вот наконец им удалось закрепить кормовой якорь на скалистой кромке порта. Они знали: чтобы корабль взлетел, его придется столкнуть с края, и это значит, что им обоим придется повиснуть под корпусом, болтаясь, как черви на крючке, но сейчас можно было передохнуть. Пока все не вернутся, у них была возможность насладиться ветерком, задувающим в устье порта, и солнцем, чей свет опять придал им вид живых людей, а не трупов, какими они выглядели в мерцании сумерина. Они распростерлись на широких каменных плитах у входа и поддались опьянению усталости.