Жемчужина Лабуана - Эмилио Сальгари

Она сама приняла решение и не собиралась отступать от него, но тревога не покидала душу. И когда леди Марианна садилась на коня, две слезы, застывшие у нее на ресницах, упали и покатились по щекам.

— Смелее, миледи, — шепнул Янес, который поддерживал ей стремя. — Будущее принадлежит вам.

Под командой лорда отряд выехал из ворот парка и пустился по дороге, которая вела прямо к засаде.

Шестеро солдат попарно ехали впереди с карабинами в руках, пристально вглядываясь в темные заросли по обеим сторонам дороги, за ними следовал лорд Джеймс, потом Янес и молодая леди, охраняемые еще четырьмя солдатами; слуги плотной группой ехали позади, положив оружие впереди седла.

Несмотря на успокаивающие известия, привезенные Янесом, все держались настороже. Лорд Джеймс подозрительно озирался по сторонам, а во взглядах, которые он, оборачиваясь, бросал на Марианну, ясно читалось, что, в случае нападения на него пиратов, этот человек не остановится ни перед чем.

К счастью, Янес, который не терял его из вида, находился рядом и в любой момент готов был защитить прекрасную девушку.

Так они проехали в глубоком молчании около пяти километров, когда с правой стороны дороги внезапно послышался легкий свист.

Янес, который ждал сигнала с минуты на минуту, выхватил саблю и встал между лордом и леди Марианной.

— Что вы делаете? — спросил лорд, резко обернувшись.

— Разве вы не слышали? — спросил Янес.

— Свист?

— Да.

— И что?

— А то, милорд, что мои друзья окружили вас, — холодно произнес Янес.

— Ах предатель! — заорал лорд, выхватывая саблю и бросаясь на португальца.

— Слишком поздно, сударь! — закричал тот, закрывая собой Марианну.

В тот же миг два убийственных залпа раздались с обеих сторон дороги, уложив четырех человек и семь лошадей, а вслед за тем тридцать человек, тридцать пиратов Момпрачема выскочили на дорогу, издавая дикие вопли и ведя непрерывную пальбу.

Сандокан, который предводительствовал ими, врезался в самую гущу дерущихся, раздавая удары направо и налево, и пытался пробиться к Марианне.

Увидя его, лорд издал настоящее рычание. С пистолетом в левой руке и саблей в правой он бросился к Марианне, которая вцепилась в гриву своей лошади, но Янес заслонил ее и, спрыгнув с лошади, снял теряющую сознание девушку с седла.

С Марианной на руках он пытался вырваться из гущи схватки, в которой оказался, но упавшие лошади и отчаянно сражающиеся люди со всех сторон мешали ему.

— Дорогу! Дорогу! — кричал он, пытаясь перекрыть своим зычным голосом ружейную пальбу, но никто не обращал на него внимания.

Лошадь, на которой сидел лорд Джеймс, вдруг захрипела и повалилась на бок, сраженная чей-то пулей.

Старик успел спрыгнуть с нее и тут же бросился за Янесом, с Марианной на руках пытавшимся уйти от него. Он выстрелил в них, но не попал, и теперь пробивался к ним через кучу дерущихся, вооруженный одной саблей, однако с такой страшной яростью на лице, что ясно было, что он не уступит. Янес едва успел положить бесчувственную Марианну на траву и выхватить саблю, как старый морской волк настиг его.

— Предатель, я убью тебя! — закричал лорд.

И они бросились друг на друга, один — решив пожертвовать собой, чтобы спасти девушку, другой — готовый на все, чтобы вырвать ее у Тигра Малайзии.

Пока они обменивались страшными ударами с равным ожесточением, англичане и пираты продолжали этот отчаянный ночной бой. Оставшиеся в живых англичане и слуги-туземцы, сбившись в кучку, укрывшись за лошадьми, которые почти все были убиты, храбро отстреливались и отбивались, не помышляя о сдаче. Поражаемые выстрелами и сабельными ударами, они падали и отступали, но держались все еще крепко.

С горящими глазами, с окровавленной саблей в руке, Сандокан тщетно пытался пробить эту живую человеческую стену, не столько сопротивлявшуюся, сколько мешавшую ему прорваться к Марианне.

Но сопротивление англичан не могло продолжаться долго. Сандокану удалось наконец, бросив своих людей в атаку с другой стороны, взять их всех в окружение.

— Держись, Янес! — загремел он, сметая саблей врага, который пытался преградить ему путь. — Держись, я иду на помощь!

Но в этот момент клинок португальца переломился пополам. И он оказался безоружным перед озверевшим лордом.

Старый морской волк с торжествующим криком бросился на него, но Янес не растерялся. Он быстро отскочил в сторону, избегнув прямого сабельного удара, и тут же, наклонившись, толкнул лорда головой в живот, повалив его этим на землю.

Они оба упали и тут же сцепились, крутясь среди мертвых и раненых, пытаясь задушить друг друга руками за неимением другого оружия.

— Джон! — завопил старый лорд какому-то солдату. — Убей леди Марианну! Я тебе приказываю!

Обезумевший, израненный в схватке солдат, с залитым кровью лицом, взмахнул своей саблей, готовый выполнить приказ, но не успел.

Сандокан был в двух шагах от него. Молниеносным ударом он свалил англичанина и кинулся к Марианне.

— Моя! Моя!.. — вскричал пират, хватая девушку и прижимая ее к груди.

Он выбрался из гущи схватки и устремился в лес, в то время как его люди расправлялись с последними англичанами.

Лорд Джеймс, отброшенный Янесом к стволу дерева, обессиленный, полуоглушенный, остался один среди трупов людей и лошадей, усеявших дорогу.

Полная круглая луна блестела на полуночном небе, посылая свой бледный, прозрачно-голубой свет на темные, таинственно замершие леса, на тихо журчащие воды речки, на отражавшую его золотистыми блестками широкую поверхность Малайского моря.

Мягкий ветерок, насыщенный ароматами ночных цветов, с легким шелестом пробегал по ветвям. Все звуки умерли в ночной тишине: повсюду царили мир и покой. Лишь на палубе судна, скользившего по волнам, слышны были тихие рыдания.

Быстрое судно уже покинуло устье реки и взяло курс прямо на запад, с каждым мигом оставляя позади Лабуан, терявшийся в темноте за кормой.

Только трое бодрствовали на палубе: Янес, который молча стоял у руля, и Сандокан с Марианной поодаль.

Они сидели на носу, в тени больших парусов, ласкаемых ночным ветерком, сидели, глядя в глаза друг другу. Пират принимал к груди прекрасную беглянку и вытирал слезы, блестевшие на ее ресницах.

— Послушай, любовь моя, — говорил он. — Не плачь, я сделаю тебя счастливой, необыкновенно счастливой, я буду твой, весь твой. Мы уедем далеко от этих островов, похороним мое страшное прошлое, и никто не услышит больше ни о моих пиратах, ни о моем диком Момпрачеме. Мою славу, мое могущество, мою кровавую месть, мое громкое имя — все я забуду ради тебя, потому что хочу стать другим человеком.