Еще один шанс - Ерофей Трофимов

– Баба с возу, кобыле легче, – отмахнулся Мишка, успокаиваясь.

– Ты вот чего, – сменил тему урядник, – снаряди одну обойму гильзами под наш патрон и с утра вместе с винтовкой ко мне занеси. Я дежурному сейчас скажу, чтоб выдал.

– Не надо. Вы ж сами мне полный допуск в оружейку дали. Вот и возьму, – напомнил Мишка.

– Добро. Утром ждать тебя стану, – кивнул урядник и, не прощаясь, протиснулся в дверь.

Закончив уборку, Мишка запер мастерскую и, попрощавшись с дежурным, вышел из здания участка. Легкий морозец пощипывал щеки, а снег под ногами тихо поскрипывал. Сойдя с крыльца, парень сделал глубокий вздох и, вскинув голову, засмотрелся. Небо было чернильно-бездонным, и только яркие звезды загадочно подмигивали обитателям планеты. Залюбовавшись, Мишка не заметил, как из-за угла вывернули сани, ехавшие от станции.

Опомнился он, когда лошадь, фыркнув, остановилась рядом с ним, и кучер, не удержавшись, из чистого озорства попытался огреть его кнутом. Одним движением подставив левое предплечье под кнут, парень дождался, когда веревка обовьется вокруг руки и, перехватив ее, резко дернул на себя, одновременно выхватывая нож. Не ожидавший такой выходки кучер сунулся с козел, и клинок парня прижался к его шее.

– Прирезать тебя, скотина? – зашипел Мишка так, что даже лошадь притихла.

– Прости, бога ради, – испуганно захрипел кучер. – Бес попутал. Думал, пьяный ты. Стоишь, в небо пялишься. Прости. Не губи.

– Миша, что там у тебя? – раздался голос дежурного с крыльца.

– Да вот, вздумал дурень меня кнутом огреть, – ответил парень, жестко усмехнувшись. – Теперь думаю, то ли глотку ему перехватить, а то ли просто язык вырезать, чтоб ума прибавилось.

– Дай гляну, – потребовал полицейский, сбегая с крыльца. – Пантелей! Так и знал! Неймется тебе. Никак ухватки старые забыть не можешь? Говорил, нарвешься однажды, вот и выпросил. Теперь моли, чтоб отпустил он душу твою на покаяние. Я Мише не указ.

– Как так-то? Вы ж власть! – шепотом охнул кучер.

– Я рядовой полиции, а он оружейный мастер. Вот и думай.

В голосе дежурного явно слышалось злорадство. Удивленно покосившись на него, Мишка оскалился и, прижав клинок к жилистой шее покрепче, спросил:

– А может, ему уши обрезать? И не смертельно, и каждому дураку видно станет.

– Прости, вьюнош! – завопил кучер, боясь пошевелиться. – Христом Богом молю, прости! Отслужу.

– Своим скажешь, узнаю, что кого кнутом огрели, порешу. Пшел отсюда, – прорычал Мишка, отшвыривая его.

– Однако и нравы у вас тут, – раздался мужской голос, и Мишка, убирая нож в ножны, развернулся, спокойно отвечая:

– Места каторжные. Станешь клювом щелкать, разом съедят.

– И давно вы научились людей резать? – не унимался голос.

– А как первого своего кабана взял, – не сумел промолчать парень и, вскинув взгляд, дерзко посмотрел в глаза стоящему перед ним мужчине. – Михаил, охотник местный, – представился он, разглядев на приехавшем мундир.

– Штабс-капитан инженерных войск Каретский Игорь Степанович, – улыбнулся в ответ мужчина. – Моя дочь Анна, – добавил он, указывая в сани.

Мишка повернулся и моментально утонул в огромных синих глазах. Из ступора его вывело нарочитое покашливание штабс-капитана. Тряхнув головой, парень усилием воли угомонил разбушевавшиеся гормоны и, взяв себя в руки, вежливо склонил голову, представившись:

– Михаил. Можно просто Миша.

– Откуда такие манеры, гусар? – раздался смех штабс-капитана, но в голосе его явно слышалось неодобрение.

* * *

«Блин, да уймись ты!» – мысленно рычал на самого себя Мишка, ворочаясь на своей лежанке.

Но стоило только закрыть глаза, как перед ним тут же всплывало гладкое личико сердечком, ровный разлет бровей, пушистые ресницы, в которых мерцали огромные глаза, ровный, чуть курносый носик, и нежные, слегка припухлые губы, которые так и хотелось поцеловать. Девчонка и вправду была красавицей. Даже удивительно, что у такого средненького папашки есть такая красавица дочь.

На постой господина военного инженера определили в чистой части поселка, у какого-то купца, имя которого Мишка, увлеченный девушкой, пропустил мимо ушей. Вздохнув в очередной раз, парень перевернулся с боку на бок и, выругавшись себе под нос, сел. Сна не было ни в одном глазу. Из закутка, служившего тетке спальней, появилась тень в белой рубашке и платке, накинутом на плечи.

– Ты чего не спишь, сынок? – спросила Глафира, подойдя к нему.

– Извини, что разбудил, – вздохнул Мишка. – Не спится.

– С чего?

– В поселок военный инженер приехал с дочерью, вот и не сплю, – нехотя признался парень, припомнив, что пытаться обмануть женскую интуицию дело бессмысленное.

– Неужто влюбился? – ахнула Глафира.

– Не знаю, – растерянно признался Мишка. – Но лицо ее до сих пор перед глазами стоит.

– Видать, и вправду хороша, – вздохнула женщина. – Да только блажь это. Ну, сам подумай. Кто ж за сироту крестьянского офицерскую дочку отдаст? Оне ж благородия, а ты кто?

– Знаю, – мрачно кивнул Мишка.

При этом он уже мысленно принимал активное участие в революции, отменившей сословия. Усмехнувшись собственным мыслям, он поднялся и, достав из печи уголек, затеплил лучину. Разжигать керосиновую лампу не стал. Тетка, пересев к столу, оперлась о него локтем и, подперев натруженной ладошкой щеку, задумчиво наблюдала за ним.

– Женить тебя пора, сынок, – выдала она после недолгого молчания. – Вырос. Пора своим гнездом обзаводиться.

– Не к спеху, мама Глаша, – тряхнул головой Мишка, снова припомнив историю своего мира. – Пройдет. Вот после Рождества в тайгу пойду, и пройдет.

– Ох, Мишенька, не так это и просто – любимое лицо забыть, – горестно вздохнула тетка.

– Так-то оно, может, и так, да только времена нам предстоят трудные, – осторожно высказался Мишка.

– С чего это? – удивилась Глафира.

– Сама видишь, раньше просто хунхузы были, а теперь к ним еще и японцы прибавились. К войне дело идет.

– Да бог с тобой, сынок! Откуда ж войне взяться? Да где они, те японцы?

– Да считай, уже рядом. Думаешь, даром сюда войска на постой переводят? А инженер тот? С чего вдруг офицеров в нашу глушь слать стали? Нет, мама Глаша, будет война. Да и начальство суетится чего-то.

– Сбереги Господь от таких ужасов, – охнула женщина, истово перекрестившись.

– Не до нас ему, – с досадой отмахнулся Мишка. – Да и сами люди во все виноваты.

– Это чем же мы с тобой провинились? – не поняла Глафира.

– Да не мы, не простые. Дворяне с чиновниками, вот на ком вина. Им власть дана, чтобы государство беречь, а они только и знают, что веселятся да жрут в три горла.