Противоположности - Дарьяна Кадет
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Почему сегодня? Что изменилось? Скажите ей.
Она больше так не может. Изнутри выходит воронка безумия, разрывая её тело, ломая упрямство, как тонкую ветвь в дремучем мире, давно утерявшего свет. Если Нэйтен сгорает, она хочет с ним. Окунуться в прожигающий холод и испариться. Разлететься материей в прозрачном воздухе и задохнуться от его прикосновений. Она признаёт сейчас, всего на секунду, но признаёт эту долбанную зависимость от него.
Ей кажется, что совсем не дышит и как напряжены участки тела, а чувства и вовсе сломали систему. Она разворачивается к нему быстро, резко и без предупреждения. Проскальзывает рукой по шее и притягивается к его губам, накрывая своими. Так жадно, как изголодавшийся зверь по добыче. Она хочет впитать его максимально в себя, прикусывая губы и даже введя его в растерянность, и всё же он прикрывает глаза, опуская ладони на талию и притягивая плотно к себе, стараясь раствориться в отдаче. И они сходят с ума от дурманящей сладости до дрожи в теле. Николь утверждает, что это в последний раз, а сама не может оторваться от таких сухих губ, смоченных слюной, продолжая жадный собственнический поцелуй. Льнёт, требуя ласку измождённым и соскучившимся телом. Ещё немного, они сгорят вместе.
Ему страшно. Если это сон, пускай он никогда не проснётся, он готов пойти на это, лишь бы продолжать сжимать Ники, проводить пальцами по волосам и изнемогать от мягких губ. Упадёт на колени, моля, чтобы она принадлежала ему. Желает дьяволицу его сердца, позволяя съедать его по кусочкам — он сам отдался, уложив к её ногам измученную душу, как в знак преподношения. И она высасывает её из него и в то же время наполняет живительной влагой, даря желание жить.
Они вздрагивают от неожиданного лая возле них. Герда радостная пробралась в комнату и требует их внимания. Хочет поиграть, совершенно недоумевая от такого растерянного дурмана в глазах Ники и Нэйтена.
Тёрнер отстраняется из его рук и отходит, резко ощутив холод, от которого пробрались мурашки под водолазку. Хочется вернуться к нему обратно. Уж если и холодит, то пускай от его ладоней по её коже. Вырвать бы сейчас сердце, в котором резко проснулся моторчик, выстукивая ритм, пробивающий рёбра и тревожа остальные органы.
Она больна? Иначе, почему так трясёт, что аж трудно устоять на ногах?
Она дура, нарушившая собственное данное слово, забывая чувство ненависти, выращенного в недрах души к Нэйтену Картер. Идиотка, решившая прийти сюда, чтобы совершить ошибку. Если она сейчас не убежит, то проклянет себя, вот только проклинать уже некуда, она отравилась его губами.
— Николь, — она слышит его шёпот.
— Мне пора, — резко обрывает, понимая, что если услышит хоть одно слово, сломается окончательно.
Тёрнер подходит к двери, широко её распахивая, но останавливается, разворачиваясь вполоборота. Не может смотреть ему в глаза. Не может сдаться, предательство, что однажды он вонзил в неё острым наконечником стрелы в самую больную точку, до сих пор там и кровоточит, выкачивая жизненную энергию. Она всё помнит, Нэйтен. Всё! Каждую мелочь и деталь.
— Если тебе нужна помощь в докладе, я помогу.
— Я хочу сам справиться.
Такая уверенная фраза, и Николь даже сначала удивляется, а потом принимает, и даже за это можно гордиться.
Похвально, Нэйтен, похвально.
Она будет наблюдать за ним, но только на расстоянии. Больше так близко не приблизится и не подпустит. Николь принимает его выбор, как он её желание покинуть его. Всё же, если человек желает уйти, он уйдёт, даже если запреть его или пристегнёшь наручниками к батарее, он будет пытаться сбежать, и если не физически, то морально точно покинет.
Николь быстро сбегает по лестнице, приносит извинения миссис Картер, прощаясь с ней и давая обещание, что ещё обязательно заглянет на чай, а сейчас она должна бежать.
Бежать от самой себя на трясущихся ногах.
Свежий воздух немного помогает отрезвить разум, и она глубоко дышит, идя по длинной улице, укутываясь в воротник куртки. Истерика застряла в горле, срываясь странными смешками с губ.
Плохо. Очень плохо, Тёрнер. Какая муха укусила, чтобы самой бросится в его объятья и ещё что-то требовала в замен?
Совсем одичала.
И всё же она прожгла новые дыры его пламенем. Губы жгло сильнее, чем в прошлый раз, приложи к ним лёд — и он мигом испарится, исчезая в пространстве сумасшествия. Она притрагивается к нижней губе и снова смеётся над собой.
Поздравляю, Тёрнер, сегодня ты официально сошла с ума, раз самолично захотела его поцелуя. Вскружило голову от его рук. И пелена застилила глаза, ей кажется, она ослепла в этом мире, раз не видит выхода от собственной глупости.
Руки сами потянулись к карману, доставая ментоловые сигареты. Чиркнув зажигалкой, прикрывая ладонью пламя от холодного ветра, она поджигает табак. А ведь она за целый день так и не покурила, поэтому хочется окунуться в серую дымку, вот только не ощущает прежнего успокоения. Её душа по-прежнему захлёбывается, накрытая волнами сумасшедшей мании. Где этот сраный покой, когда так нужен? Остался с Нэйтеном?
Ты бредишь, Николь.
Она чувствует холодную капельку, приземлившуюся на нос, выдохнув дым из лёгких, она поднимает голову, смотря на серое небо, понимая, что это не дождь, а первый снег спускался под ноги и притормаживал на одежде прохожих. Он ещё чист, но скоро люди его осквернят, растаптывая грязными подошвами, сравнивая с грязью. Тёрнер чувствует прохладу на лице от снежинок и прикрывает глаза…
«Прямо как руки Нэйтена».
Глава 17
Не белоснежные, но всё же белые стены. Они холодят так, что отсюда хочется сбежать. Не психушка, нет, но в дополнении с запахом медикаментов и ещё своего особенного специфического запаха, больница никогда не привлекала желанием остаться в ней. Одиночество удручает, а находясь здесь запертым под присмотром врачей и надоедливых медсестёр, начинаешь задумывать и о жёлтых стенах. Заперта не только в стенах, а что страшнее всего, в самом себе. Внутри себя она один на один, и это война без определённого исхода. Именно тогда, в психбольнице, возможно, проще. Там люди живут так, как говорят им голоса: захотят, и будут создателем мира или просто супергероем спасшим город. А здесь, в настоящем и реальном, и чувствуешь всё по максимуму, ведёшь борьбу и получаешь в этой борьбе моральные раны, и просто хочется вскрыть себе вены, выпуская ненужную кровь
