Апостолы судьбы - Евгения Михайлова

— Марина, — перехватил вопрос прокурора Равников, — мы знаем, что ты рассказывала матери о том, как с тобой обращался отец. Как она на это реагировала?

— Мама очень пугалась. Она думала, что я придумываю. Она не могла поверить. Она добрая и простая.

— Что ты имеешь в виду, говоря «простая»?

— Она не знала, что с детьми можно так поступать.

— И в тот день…

— В тот день она пришла, чтобы посмотреть, проверить. У нее стало такое белое лицо.

— А отец?

— Он обозлился. Он убил бы ее. И меня.

«Фу! — выдохнул Сергей. — Есть. Умничка».

Марину повели к выходу. У двери она оглянулась.

— Мама, — вдруг жалобно сказала она. — Я тебя люблю.

Галина плакала обильными, омывающими душу слезами, сжимая в руке промокший носовой платок Равникова.

Прокурор в прениях потребовал двенадцать лет колонии строгого режима за умышленное убийство, совершенное с особой жестокостью.

Адвокат был немногословен.

— Меня часто поражает нравственная и правовая непробиваемость представителей прокуратуры. В данном случае они имели дело с достаточно объективно проведенным следствием. А то потрясение, которое испытали все присутствующие во время показаний Марины Ивановой, должно было, по-моему, откорректировать заготовленную прокурором речь. О каком умышленном убийстве идет речь? У нас что, есть информация о том, что Галина Иванова с кем-то делилась подобным намерением, выбирала орудие преступления, подходящий момент, пыталась обеспечить себе алиби? Какая особая жестокость? Она вошла в квартиру и увидела, как большой, сильный мужчина истязает и уничтожает ее ребенка. Все слышали, как единственный свидетель убийства Марина Иванова сказала: «Он обозлился, увидев маму. Он убил бы ее». Я даже не знаю, зачем развивать эту мысль перед просвещенным судом. Разумеется, речь идет о необходимой самообороне в схватке с озверевшим подонком. О поступке более значительном, чем самооборона, — спасении своего дитя.

Знаете, я сейчас поставил себя на место этой несчастной женщины. Я представил, что увидел, как взрослый мужчина издевается над маленькой девочкой, над моей дочкой. И рядом нет никого — ни доблестной милиции, ни бдительных соседей. Я убил бы этого мерзавца совершенно сознательно и не менее сознательно пошел бы в тюрьму. Потому что у меня был бы шанс с ним справиться, скрутить, избить. Но у этой хрупкой женщины со слабыми руками и очень больным сердцем шансов в подобной борьбе не было. Она схватила нож, которым ранее — чистила для него картошку, и вложила всю жизненную силу в свои удары. Не дай бог, если бы промахнулась, мне сейчас некого было бы защищать. У маленькой девочки не стало бы матери. Только отец-извращенец и садист, который рано или поздно вышел бы из тюрьмы. Я верю в то, что суд примет правильное решение и освободит Галину Иванову прямо сейчас.

Оправдательный приговор Галина Петровна слушала как во сне. Она уставилась огромными, изумленными глазами на Равникова, уверенная в том, что ничего не поняла. «Вот так», — подмигнул тот ей.

После окончания заседания к Равникову подошли Сергей и Слава.

— Петр Ильич, — серьезно сказал Слава, — у меня нет слов.

— Да ладно, ребята. Не самое сложное дело. — Адвокат вдруг поднял руку, словно для ритуального приветствия: — Да здравствует наше братство колдунов!

Ирина сидела в кабинете одна и напряженно смотрела на телефон. Когда он позвонил, она сразу подняла трубку.

— Да, Петр Ильич. Очень хорошо. Я вам благодарна.

Она глубоко вздохнула и поморщилась. Сердце продолжало болеть. Ирина собралась, вышла из кабинета и едва кивнула Вере:

— Я ухожу. Сердце побаливает.

Она села в машину, выехала со двора на шоссе, и вдруг лента событий, как в кино, закрутилась перед ее глазами. Она уже не понимала, где она, кто едет в машине. Руки Ирины разжались, упали бессильно. Машина пьяно метнулась на встречную полосу.

Ирина пришла в себя, когда врачи «Скорой помощи» укладывали ее на носилки. «Не нужно», — слабо запротестовала она, но они продолжали свое дело. Ирина беспомощно огляделась и встретилась взглядом с высоким плечистым мужчиной, в глазах которого прочла сочувствие и обеспокоенность. «Подойдите, пожалуйста», — взмолилась она. Мужчина склонился над ней.

— Вы не могли бы мне помочь? — попросила Ирина. — Скажите этим людям, что мне не надо в больницу. Я сама врач, я знаю, что у меня все в порядке, просто слабость, шок. Мне лучше поехать домой.

— Собственно, это я вам вызвал «Скорую». — Мужчина сделал властный знак врачам, и те остановились. — Вы были без сознания, помните? Влетели в мою машину на встречной полосе.

— Ваша машина разбита?

— Да нет, повреждена. Но она на ходу. Разбита, к сожалению, ваша. Не хочу вас пугать, но вас с трудом вытащили из того, что от нее осталось. Боюсь, вы серьезно ранены. Вы не приходили в себя часа два.

— Протокол составлен?

— Да. Все уже уехали, вашу машину эвакуировали. Я остался, потому что «Скорая» долго ехала: застряла в другой аварии.

— Послушайте, Александр. — Ирина притянула к себе незнакомца за руку. — Только вы сейчас можете мне помочь. Дело в том, что со мной все в порядке. Я не пострадала в аварии. Мне стало плохо до нее. Обморок. Мне нельзя тратить время на больницы, осмотры, процедуры. Пожалуйста, отправьте «Скорую» и помогите мне добраться домой. Мне нужна какая-то сумма на такси. Я обязательно вам ее верну. Сумка моя, вероятно, потерялась или в машине осталась.

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — мужчина широко улыбнулся. — Только не говорите, что вы моя поклонница.

— Мы это потом обсудим. Давайте не будем задерживать врачей.

— Но вы действительно можете встать с носилок?

— Конечно.

Александр задумчиво посмотрел на Ирину, затем поговорил с двумя молодыми врачами «Скорой», которые на протяжении всего разговора невозмутимо курили. Ирина услышала: «Ребята, мы разберемся сами, спасибо большое. Нет, не отказывайтесь, вы с таким трудом сюда добирались». Ирина встала, преодолевая головокружение, и оглянулась. Следов происшествия практически не осталось. На обочине дороги стоял серебристый джип «Мерседес» с разбитой передней фарой, вмятиной на капоте и несколькими царапинами. «Скорая помощь» уехала, Александр открыл дверцу джипа и пригласил Ирину.

— Я по вашей милости потерял столько времени, что ничего не изменится, если я сам отвезу вас домой.

— Мне как-то неловко.

— Да ладно вам. Нас уже объединили грядущие взаимные расчеты.

— Не такие уж взаимные, — улыбнулась Ирина. — Но вы не беспокойтесь. Я оплачу и ремонт вашей машины, и потерю времени.

— Что вы говорите! — преувеличенно радостно воскликнул Александр. — Значит, я еще заработаю частным извозом? Отличная перспектива.