Зеленая революция. Экономический рост без ущерба для экологии - Ральф Фюкс

Интерес также вызывает возможность использования углекислого газа в качестве питательного вещества при выращивании водорослей. Таким образом можно получить до 100 т сухой субстанции на 1 га в год. При этом поглощается до 200 т CO2 — почти в 20 раз больше, чем, например, при выращивании на той же площади рапса. Иными словами, водоросли — эффективные «переработчики» CO2. Сегодня они уже используются как богатая протеином добавка к кормам, основное сырье в химической и фармацевтической отраслях, а также при производстве биотоплива. Компания по производству оборудования GEA разрабатывает метод, при котором CO2 можно будет использовать в качестве исходного материала производственной цепочки. Сначала с помощью углекислого газа выращивают крупные партии водорослей. Дрожжевые клетки преобразуют содержащийся в субстрате водорослей сахар в алкоголь, затем алкоголь отделяют и перерабатывают в биотопливо. В дальнейшем дрожжевые клетки, как и водорослевая масса, могут быть использованы в качестве кормов или удобрений. По сути это практически безотходный производственный цикл. В настоящее время идет эксперимент в Испании, в ходе которого утилизуют выбросы CO2 одного цементного завода. Окажется ли этот метод экономически рентабельным, зависит, во-первых, от стоимости конечного продукта и, во-вторых, от платы за выбросы CO2. Чем она будет выше, тем выгоднее будут инвестиции во вторичную переработку углерода[195].

Как это часто бывает, на этом пути нас тоже подстерегает опасность, что новая, многообещающая технология будет использована для того, чтобы прикрыть старую, экологически вредную промышленность зеленым фиговым листком. Если энергетические концерны вроде RWE или Vattenfall устанавливают на угольных ТЭС экспериментальные хранилища, используя лишь мизерную часть выбросов углекислого газа для выращивания водорослей, это еще не есть экологическое преобразование угля в электричество. Вторичная переработка CO2 может стать выходом для промышленных предприятий, которые пока еще нуждаются в ископаемых источниках энергии. В сочетании с ТЭС, работающими на биомассе, и биогазовыми установками вторичная переработка CO2 способна даже несколько понизить уровень выбросов углекислого газа, но никак не может служить санкцией на строительство угольных ТЭС.

Если вы ознакомитесь со стилистикой экспертизы Совета по биоэкономике, у вас исчезнут всякие романтические представления о крестьянском сельском хозяйстве и его единении с природой. Несмотря на упоминание многообразия мировых сельскохозяйственных структур и методов, сельское хозяйство последовательно трактуется здесь как агропромышленность, развивающаяся на строго научной основе. Речь идет о поставках максимального количества «биомассы», получаемой благодаря максимально эффективному хозяйствованию в области земледелия, растение- и животноводства и рассматриваемой исключительно как ресурс. Биологический мир считается просто-напросто средством для достижения цели: материя должна приносить максимальную пользу в сфере производства продовольствия, промышленности и энергоснабжения. Самоценность этого мира больше не имеет значения. Правда, в экспертизе вполне разумно говорится о большом потенциале экологического сельского хозяйства, в частности скотоводства, учитывающего особенности животных, но сути дела это не меняет: растения и животные — биомашины, производительность которых по всем правилам современной биотехнологии нужно повысить до предела. Все нацелено на высокие показатели: урожайность почв, растений, надои молока, мясопроизводство.

При современном аграрном хозяйствовании все выглядит логично, поскольку, по всем прогнозам, потребность в любого рода аграрной продукции будет только расти. А земли мало. Если разделить освоенные сельскохозяйственные площади на количество людей в мире, то в 1970 г. на пропитание одного человека приходилось 3800 м2 земли. К 2005 г. эта цифра понизилась до 2500 м2. А к 2050 г. она составит примерно 1800 м2[196]. Кажется, что решение тут может быть только одно: сельское хозяйство должно стать более продуктивным и неуклонно повышать урожайность. Логика, однако, не столь безупречна, какой кажется на первый взгляд. В мире производится достаточно продуктов питания, чтобы в будущем прокормить хоть 9 млрд человек. Сегодня на человека в день приходится примерно 4600 ккал. Однако около трети продуктов питания (а по некоторым оценкам, до половины) теряется в пути от поля до потребителя — продукты гниют на полях, портятся при транспортировке, выбрасываются на помойку. Примерно 800 ккал идут на корма. Какие последствия высокое потребление мяса имеет для снабжения мирового населения продуктами питания, можно увидеть на примере США. В силу высокой потребности в кормах 5 % населения Земли потребляет почти треть мирового урожая кукурузы и пятую часть урожая сои. Прибавьте сюда еще использование злаков при производстве биобензина. В итоге 80 % урожая кукурузы уходят в США на корма и производство агротоплива. И всего 11 % используется непосредственно как продукт питания[197]. В Германии только 28 % сельскохозяйственных площадей служат для производства продовольственных продуктов, 12 % используется для производства биоэнергии. Зато под корма отведено 57 %. Остальное попадает в графу «Прочее». Таким образом, сокращение потерь урожая и изменение наших пищевых привычек могут существенно улучшить продовольственную ситуацию в мире.

Из этого, однако, не следует, что положение в сельском хозяйстве не поддается улучшению. Во-первых, метод интенсивного сельского хозяйства, господствующий сегодня в США и Европе, не имеет будущего, во-вторых, мелкие крестьянские хозяйства в развивающихся странах не в силах удовлетворить растущие потребности растущего населения. Человек, который выбился из жестокой нищеты к скромному благосостоянию, не захочет довольствоваться миской риса или горсткой пшена. Питание становится более сытным и разнообразным, в рационе появляются мясо и рыба. Одновременно растет спрос на разного рода аграрное сырье: хлопок, растительные масла, крахмал, растительные волокна, древесину и т. д. По данным Продовольственной и сельскохозяйственной организации Объединенных Наций, к 2050 г. производство продовольственных продуктов вырастет на 70 %. В цифрах позволительно усомниться, но все-таки, если хотя бы сократить потери урожая и выбрасывать меньше продуктов, эффективность сельского хозяйства повысится. Сегодня споры идут о методах достижения данной цели. И здесь тоже главный вопрос не в том, увеличится ли аграрная продукция, а о том, каким способом мы собираемся ее увеличивать.

В зеленом движении у аграрной индустрии плохая репутация. Она потребляет много энергии, загрязняет грунтовые воды, выщелачивает почву, способствует эрозии, превращает животных в производственные машины, сокращает многообразие видов и превращает природные ландшафты в бескрайние пустыни. Все это верно. И тем не менее эволюцию современного сельского хозяйства нельзя считать беспрерывным грехопадением. Реальность сложнее. Первая великая научно-техническая революция в сельском хозяйстве покоилась на четырех китах: удобрение почвы промышленным азотом, химическая защита растений, разведение растений и животных более высокой продуктивности и внедрение современного сельскохозяйственного оборудования. Лишь наука и техника в сочетании с практическим сельским хозяйством позволили добиться невероятного повышения урожайности, необходимого для пропитания резко увеличившегося населения Земли. Если бы при производительности уровня 1961 г. нужно было насытить продовольственный рынок количеством продуктов питания, произведенным в 1998 г., понадобилось бы 82 % площади земного шара (в реальности эта цифра составила 38 %)[198]. Стремительный рост производительности сопровождался заметной концентрацией хозяйств: их количество становилось все меньше, а сами они все крупнее и производительнее. В Германии в 1949–2010 гг. количество хозяйств сократилось с 1,65 млн до 300 000, число занятых в сельском хозяйстве — с 4,8 млн до 648 000. Одновременно число человек, которых кормит один фермер, выросло с 10 до 132[199].