Джокер старого сыскаря - Юрий Шурупов

– Неужели иконы действительно имеют какую-то особую силу?

– А ты сегодня разве в этом не убедился?

Глеб промолчал и виновато опустил глаза. Ему вдруг стало стыдно за свой вопрос. Пережитое им несколько минут назад не оставляло сомнения на этот счёт, но осознать случившееся разумом он всё ещё не мог. Да и есть ли в этом необходимость? Глебу вдруг вспомнились слова одной из песен Андрея Макаревича, которую он хорошо знал, но раньше не придавал особого значения глубине её слов:

По краям расположены двери,

На последней написано «Знаю»,

А на первой написано «Верю».

И одной головой обладая,

Никогда не войдёшь в обе двери,

Если веришь, то веришь не зная,

Если знаешь, то знаешь не веря.

И своё формируя сознанье,

С каждым днём от момента рожденья

Мы бредём по дороге познанья,

А с познаньем приходит сомненье.

И загадка останется вечной,

Не помогут учёные лбы:

Если знаем – безумно слабы,

Если верим – сильны бесконечно!

«Верю я, верю, Господи!» Глеб впервые подсознательно откликнулся на давно знакомые слова. И тут же со всей отчётливостью до него дошло, насколько гармонично дополняют друг друга любимая им музыка и религия, насколько значимы эти две составляющие в формировании духовного мира человека. Он слегка улыбнулся краешками губ и с неподдельным интересом прислушался к продолжающей говорить Авдотье Марковне.

– …Все святые иконы, а Богородичные, Глебушка, прежде всего, – старушка истово перекрестилась, – по воле Божией сильны своей способностью помогать нам, грешным. Надо только с верой и чистой совестью приступать к ним с просьбами. По-моему, ещё святитель Филарет Московский говорил, что всякую святую икону должно благоговейно чтить, возводя это почитание к первообразу. – Авдотья Марковна приумолкла, задумавшись, но быстро спохватилась и, поправив платок на голове, продолжала: – Испокон веков, Глебушка, Богородица считается покровительницей России. Какие только беды и напасти ни пережил наш народ с Её помощью! Вот потому и чтим мы иконы Божией Матери, а Казанскую – особенно! Она ведь вдохновляла не только ратников Минина и Пожарского в Смутное время, при освобождении Москвы. Перед чудотворной Казанской иконой накануне Полтавской битвы сам император Пётр Первый молился о даровании победы русскому воинству. А в войну тысяча восемьсот двенадцатого года накануне отъезда в армию с горячей молитвой приступал к ней Михаил Илларионович Кутузов. В Великую Отечественную войну молебнами перед Казанской иконой Богородицы были спасены Сталинград, Киев, Ленинград… Её привозили на самые тяжёлые участки фронтов, и везде она помогала нашим солдатам.

Глеб внимательно слушал старую учительницу и представлял её на уроке истории много лет назад. Ему вдруг захотелось оказаться за партой перед этой седовласой невысокой женщиной с добрыми, умными глазами цвета бирюзы. Насколько бы шире и глубже были его познания истории Отечества! Но кто бы позволил ей тогда рассказывать ученикам то, о чём говорит она сейчас? Никто! А насколько бы возросло в России число искренно верующих христиан, узнай они ещё в школе об очевидных фактах Промысла Божиего. Да и сам он намного раньше и намного ближе оказался бы к православной вере, а значит, к Истине, о которой совсем недавно вдохновенно рассуждали отец и Сергей Михайлович.

– А взять другой достоверный факт из российской истории. – В ясных, не по-старчески живых глазах Авдотьи Марковны засквозила печаль. – Пока чудотворный образ Богородицы находился в Казанском Богородицком монастыре, а это, Глебушка, три века с четвертью, с востока нашему государству никто не угрожал. Но как только в тысяча девятьсот четвертом году Казанскую икону выкрали из монастырского собора, нас постигло поражение в Русско-японской войне и началось крушение великой Российской державы. Но всякому безвременью приходит конец. Настала пора, и кончилось междуцарствие при переходе власти от Рюриковичей к Романовым, сопровождавшееся бессмысленным насилием над народом, грабежами, развалом государственности, поруганием православной веры и наших вековых святынь… То же самое принёс с собой большевистский переворот, но и этому беспределу пришёл конец. Надо верить, что по милости Божией, по молитвам Богородицы, не оставляющей своим заступничеством наше многострадальное Отечество, Россия освободится наконец от пут бездарных «перестроек», переделов, экспериментов и твёрдо встанет на ноги. Дай Бог дожить до этого!.. Ну что, Глебушка, утомила я тебя своими россказнями? Давненько я так не отводила душу. Уж ты не взыщи строго…

– О чём вы, бабушка Авдотья! Большое вам спасибо за рассказ. Я этого ничего не знал. Спасибо!

Прихрамывая, Авдотья Марковна проводила Глеба до самой калитки в церковной ограде, от души радуясь столь неожиданной и приятной встрече.

Отдав секретарю распоряжение экстренно собрать на совещание работников отдела и оперативников, полковник Игнатов вышел на улицу подышать свежим воздухом, как он любил делать перед принятием ответственных решений.

Наступавшая по-пушкински «золотая» осень была сухая, солнечная и многоцветная. И хотя Дмитрий Петрович больше всего из времён года любил весну с её живительным началом, не залюбоваться сентябрьским окрасом деревьев и аккуратно подстриженных кустарников было нельзя. Налетающий ветерок забавно кружил на асфальте уже опавшие листья, то сбивая их в кучки, а то враз, будто рассердившись, размётывая по сторонам. Было свежо, но не холодно…

Однако праздное созерцание красот природы перед совещанием Дмитрий Петрович считал непозволительной роскошью. Прогуливаясь по бульвару, он старался как можно чётче представить себе завтрашние оперативные действия своих сотрудников, а возможно, даже и собственные. С этими мыслями полковник Игнатов и вернулся в отдел.

Часы, вмонтированные в давно вышедший из моды громоздкий письменный прибор, показывали десять минут третьего пополудни. До начала совещания оставалось пять минут. Дмитрий Петрович положил перед собой несколько листов чистой бумаги, выбрал хорошо заточенный карандаш. Встал, приоткрыл большую фрамугу окна, закурил. Точно в назначенное время в кабинет начали входить приглашённые на совещание сотрудники. Собрались все, даже успел приехать Тимофей Кузьмич Репнин. Отсутствовал только майор Кротов, выяснявший, с какого телефона был звонок Прыщу.

– Ну что, мужики, выходим на финишную прямую, – вдохновенно начал полковник. – Надеюсь, завтра в операции «Антиквар» мы поставим жирную точку. Любо мне, любо! И надеюсь, что больше никогда нам не будут морочить голову эти распроклятущие клюквенники…

– Никогда не говори «никогда», Петрович, – засмеялся Репнин. – Особенно когда работаешь с достойным соперником.

Некоторая натянутость атмосферы, вызванная непривычным пафосом слов полковника, мгновенно слетела. Игнатов тоже рассмеялся: