Дневник смертницы. Хадижа - Марина Ахмедова

— Гнида, все себе оставил, — услышала я, как сказал первый, когда я ставила поднос на стол.

— Сколько получил, знаешь? — спросил дядя Вагаб.

— Пятьсот тысяч. — Тот оторвал зубами большой кусок мяса. — Тело уже отдали.

— На понт он нас, что ли, взять хочет? — спросил который с усами.

— Я его сам на измены посажу, — сказал первый.

Аллах, про что они говорят, удивилась я. Я быстро вышла из комнаты. Мне так страшно стало. Какое тело? Кто-то покойников продает или что? Или я ничего не поняла? Ничего такого знать не хочу. Ничего слышать не хочу. Если бы не поднос, который я несла двумя руками, я бы уши пальцами заткнула. Аман, какие страшные вещи они говорили.

Тетя положила на большое блюдо курзе с мясом, и я пошла относить.

— Там, короче, такое получилось, — говорил третий, который красный, — они тоже патруль выставили, а московские спецрейсом прилетели, сразу сели в бронированную «газель».

— Сколько было, не знаешь? — спросил дядя, пока я убирала тарелки с середины стола, чтобы поставить блюдо с курзе.

Не знаю, почему я двигалась медленно — мне хотелось послушать или я под их взглядами не могла шевелиться? Мне было и страшно, и все равно хотелось слушать.

— Девять спецназовцев. Может, десять, не знаю точно. Короче, они поехали на «газели», так чтобы те не поняли. Просто «газель» да. Помнишь, как тогда из Губдена их патруль предупредил, «бэтээры» едут, эти шайтаны за пятнадцать минут в лес ушли? Теперь спецназ приехал, тихо, шито-крыто, дом окружили, и все — конец этим шайтанам.

— Вот так надо всегда делать, — сказал дядя, — по-профессиональному… А то пока спецназ доезжает, уже весь Дагестан знает, куда они едут…

Он еще что-то говорил, но я быстро выбежала из комнаты. Как они мне надоели со своими спецоперациями. Кому это надо? Если бы не эти разговоры, как приятно было бы в городе жить. Все есть — магазины, Восточный рынок, салоны красоты, люди красиво одеваются, свадьбы каждые выходные играют, дома строят. Зачем, да, вот это все надо? Что, жить спокойно не могут? Не знаю я, мне так хорошо в городе. Если бы дядя с тетей вечно не говорили про спецоперации, я бы даже никогда не вспомнила, что они бывают. Я ни одной не видела, одни только разговоры кругом.

Слава Аллаху, мне надо было только последний раз им чай отнести. Я услышала еще один разговор.

— Наш, не наш, меня это тоже не волнует, — говорил дядя. — Если он с этими шайтанами связался, его тоже в список надо внести. Меня, бывает же, не волнует, мент его отец или не мент. Я сам мент, мой сын тихо-спокойно в Москве живет. Если бы он с шайтанами связался, своими руками убил бы, клянусь Аллахом. Короче, ты, Ибражка, это проверяй. Если так, надо его накрывать так, чтоб не отмазался.

Слава Аллаху, я даже не понимаю, о чем они говорят. Я этих людей, которые в лес уходят, боюсь больше, чем шайтанов. Иншалла, мне никогда с ними не встречаться.

Сегодня «неудовлетворительно» я получила по зарубежной литературе. Нам дали домашнее задание прочитать роман «Дафинис и Хлоя», который был в античное время написан. Я с таким трудом взяла эту книгу в библиотеке. Пошла туда после занятий, она прямо напротив рынка стоит, искала там, сама не нашла, потом мне женщина, которая там работает, ее принесла. Я еще прочесть не успела, потому что тетя попросила меня посуду помыть. Оставила книгу в комнате на диване.

Мне только стаканы осталось помыть, как я услышала, дядя закричал:

— Зухра! Откуда у нас в доме такой позор?!

— Что позор? Где позор? — Тетя выбежала из спальни.

— Вот это, я тебя спрашиваю, откуда тут? Кто это принес? — Дядя махал книгой, как кинжалом.

— Хадижа, я тебя спрашиваю, твоя эта книга?! — крикнула тетя.

— Кто тебе сказал такие книги читать? — спросил дядя.

— Ума Саидовна… — еле ответила я.

— Ты мне эту Уму Саидовну покажи, я с ней тоже поговорю хорошенько. Кто она такая? — не успокаивался он.

— Наша преподавательница по зарубежке. Она сказала — книгу в библиотеке взять.

— Зухра, ты смотри, чему их там в университете учат! Ты спокойно отправляешь их учиться хорошему, а им вот такие книги дают читать. Хадижа, ты это чтоб завтра унесла, чтоб я никогда у тебя в руках таких книг не видел. Или я сам порву и выкину! Чтобы всякие Умы Саидовны мне знали!

— Не надо, дядя, да, — стала просить я. — Это я в библиотеке взяла, они сказали, если потеряю, в десятикратном размере надо платить.

— Я им заплачу! Я им сам так заплачу! Все, унеси этот позор отсюда.

Я взяла книгу и хотела пойти, когда тетя тоже начала ругаться на дядю:

— А тебе зачем эта книга? Что ты читаешь все, что лежит? Делать нечего, да? Я тебе скажу, что делать — у Алишки деньги забрать. На два месяца брал, сколько с тех пор прошло? Год прошел! Иди к нему, скажи, нам наши деньги нужны.

— Отстань ты тоже от меня! Когда надо, тогда скажу!

— Скажешь ты! Никогда ты не скажешь. Ненавижу, когда люди борзые становятся!

Я быстро ушла к себе в комнату, пока они ругались. Я придумала — скажу им, что отнесла книгу в библиотеку, а сама буду ночью читать. Мне так интересно было, какие там вещи написаны. Может быть, там про самое такое написано, если дядя так разозлился. Скорее бы почитать.

В этот момент дверь открылась и зашла тетя.

— Давай мне эту книгу. — Она протянула руку. — Вагаб сказал, там такие вещи написаны, что ты даже в руках держать ее не должна. Давай я уберу, завтра сама в библиотеку отнесу, у меня там знакомая работает…

Тетя взяла книгу и вышла.

Аман, почему они мне не разрешают читать что я хочу? Я всю жизнь у всех должна спрашивать? Я им что, маленькая, сама не знаю про самое такое? Я все знаю, мне еще давно Айкина родственница рассказала, что между мужчиной и женщиной происходит в первую брачную ночь. Такой стыд, конечно. Но если этим не заниматься, детей не будет. Получается, все этим занимаются, бабушка с дедушкой тоже занимаются. Тетя Зухра с дядей Вагабом тоже занимаются. И я с тем красивым парнем, в которого я влюблена, тоже буду заниматься. Аллах, какие я веши пишу! Стыдно как! Умираю, хочу «Дафниса и Хлою» почитать.

Теперь, бывает же, я виновата.

Все Уму Саидовну боятся. Говорят, в молодости она самой красавицей в городе была, все, короче, за ней ухаживали. Потом она вышла за какого-то декана, и он ее тоже устроил в университете работать. Сейчас она очень старая, ей, наверное, пятьдесят. В дорогих одеждах и в золоте вся ходит. У нее прическа каре и зеленые глаза. Она еще злая такая, чуть что — сразу «неудовлетворительно» ставит. Она Сулика терпеть не может, потому что он на русском с сильным акцентом говорит. Один раз сказала, ему не надо было в город с гор спускаться, а остаться там быков пасти. Он не виноват же. Так он все учит, даже стихи на английском пишет. Когда Сулик начинает свои стихи на английском читать, Хабибула Мусаевич краснеет и такое лицо делает, как будто в туалете сидит и не может. Усы у него даже шевелятся. Не знаю, зачем они все так к Сулику относятся. Мне его стихи нравятся, и звучат приятно.