Изысканная свадьба - Патриция Уоддел

– И что бы ты сделал? – спросила Реджина. – Запер бы меня в комнате и продержал там до тех пор, пока не счел бы нужным выпустить?

Джонатан спокойно продолжал пить шампанское. Затем поставил бокал на стол и жестко посмотрел своими серебристо-серыми глазами в ее взволнованное лицо.

– Все зависит от проступка, – холодно произнес он. Реджина поняла, что муж не шутит. – Я не позволю тебе подвергать себя опасности. Ни здесь, ни где бы то ни было. Ты можешь восторгаться суфражизмом, но я не потерплю никаких действий с твоей стороны, которые могли бы повредить тебе.

Реджина хотела возразить мужу, но он поднял руку, призывая ее помолчать. И Реджина не произнесла ни слова.

– Ты – моя жена, – твердо сказал он. – И мой долг тебя оберегать.

Реджине хотелось закричать, что она не хочет, чтобы он выполнял перед ней свой долг, она хочет, чтобы он ее любил. Но она не выдала своих чувств, только выпрямила плечи и положила вилку на тарелку. Серебро с приятным звоном стукнулось о китайский фарфор.

– Я никогда не пойму тебя, – призналась она. – Ты то обращаешься со мной как с глупым ребенком, то велишь позировать тебе обнаженной; познавать жизнь во всем ее разнообразии. А на поверку получается, что моя свобода ограничена определенными рамками.

– Ты намеренно искажаешь мои слова, – возразил Джонатан. – Опасно быть связанной с женским движением за право голоса. Женщин арестовывают и держат в тюрьме неопределенный срок, не говоря уж об ужасном обращении с ними, если судья захочет преподать им урок. То, что сегодня этих женщин отругали и отпустили домой, совсем не говорит о безопасности демонстраций ни в этом, ни в каком-либо другом городе. А в Мерриам-Фоллс? Неужели ты думаешь, что какого-нибудь мужчину волнует твоя личная свобода? Не будь смешной, Реджина. Дело не в равноправии, дело в выживании.

– Я не говорю об убийцах, – стояла на своем Реджина. – Я говорю о браке. О нашем будущем. Я не хочу провести всю жизнь, спрашивая у тебя разрешения быть самой собой.

Ее очень удивили слова Джонатана:

– Это я могу понять. Но пока убийца не за решеткой, я буду настаивать на том, что твоя безопасность зависит от меня. А потом мы сможем вернуться к этому вопросу.

Реджине не хотелось идти на компромисс, но ссориться тоже не хотелось. Это была последняя ночь их медового месяца, и ей хотелось покинуть Нью-Йорк с самыми добрыми чувствами.

– Ты готова подняться в мансарду? – спросил Джонатан, вставая из-за стола. Он взял бутылку шампанского и лукаво посмотрел на Реджину. – Десерт мы можем съесть наверху.

Картина все еще была закрыта тканью. Джонатан наполнял бокалы шампанским, а Реджина вспоминала, сколько часов она провела у окна, позируя мужу. Она посмотрела на парк. Деревья казались темными тенями на фоне еще более темного неба, где изредка мерцали звезды. Ей страстно захотелось вернуться в мирную долину Гудзона, к своему телескопу.

– Ты готова? – спросил Джонатан, подходя к ней сзади.

Реджина почувствовала тепло его тела, нежно прижавшегося к ней. Она улыбнулась.

– Мне любопытно. И я немного боюсь, – призналась она, оборачиваясь к нему. – Смотреть в зеркало после ванны и видеть себя обнаженной на картине совсем разные вещи.

– В зеркале или на холсте ты одинаково прекрасна, – заявил он и поцеловал ее. – Идем.

Рука об руку они подошли к мольберту, на котором стояла картина. Реджина затаила дыхание, пока Джонатан осторожно снимал с нее покрывало.

Она не знала, что сказать. Мужу удалось передать солнечный свет, струящийся через окно и образующий ореол вокруг ее тела, подчеркивая каждый его изгиб. Ее волосы, казалось, мерцали, соски тянулись к солнцу, как бы прося его о поцелуе. Картина вызывала чувство благоговения, и Реджина прослезилась.

– Это прекрасно.

– Ты прекрасна, – сказал Джонатан.

Реджина подняла к нему лицо, ожидая поцелуя. Заглянув мужу в глаза, она увидела в них любовь. В ней пробудилась надежда, заполнив пустоту, которую она испытывала все эти недели. Его губы были нежные и теплые, когда она ответила на его поцелуй.

Благоговея перед талантом мужа и чувством, которое он вложил в картину, Реджина стремилась узнать, что же Джонатан действительно испытывает к ней. Она полюбила его сразу, не успев опомниться. Но каковы его чувства к ней? Медовый месяц был хрупкой нитью, которая могла прерваться в любой момент. И Реджина опасалась, что это случится в Мерриам-Фоллс.

Посмотрев на картину, она снова ощутила надежду. Художники проявляют себя в своих произведениях. Возможно, в картине он и сказал ей о своих чувствах.

– Можно мне попросить тебя раздеться еще раз? – спросил Джонатан, обнимая ее за талию.

– Я думала, картина закончена, – ответила Реджина. Она посмотрела на мужа. Он, как всегда, был неотразим.

– Да, картина закончена. – Он лукаво улыбнулся. – На этот раз у меня самый эгоистичный мотив. Я хочу заняться с тобой любовью.

– Считай, что ты меня уговорил, – ответила Реджина. – К тому же у нас сейчас медовый месяц.

– Так оно и есть, – согласился Джонатан. – И я обещаю тебе поистине волшебную ночь.

Он сдержал свое обещание. Когда они вернулись в свою постель на втором этаже, Реджина так устала, что, едва коснувшись головой подушки, погрузилась в блаженный сон.

Молодожены покидали Нью-Йорк солнечным зимним утром. Снег таял под первыми теплыми лучами солнца. С деревьев капало, колеса экипажа разбрызгивали лужи на Пятой авеню. Реджине хотелось появиться в Мерриам-Фоллс во всем блеске. Она долго и тщательно выбирала подходящий туалет и остановилась на голубом шерстяном дорожном костюме, отделанном черным бархатом. Поверх костюма на ней был длинный жакет такого же цвета с турнюром, широкими манжетами и пуговицами из оникса. Маленькая шляпка, украшенная голубым пером, завершала туалет. Зонтик с ручкой из эбенового дерева был отделан черным испанским кружевом.

Они стояли на платформе Центрального вокзала, ожидая, когда их проводят к персональному вагону. Внезапно Реджину охватило непонятное волнение. Все утро она боролась с чувством неуверенности, которое ощутила, как только открыла глаза. Она ехала домой. Но теперь в Мерриам-Фоллс возвращается замужняя дама, и от нее ждут соответствующего поведения. Для друзей и соседей она уже никогда не будет молодой хозяйкой пансиона. Теперь она миссис Джонатан Паркер, жена самого влиятельного бизнесмена в городе.

Реджина понимала, чего от нее ждут: забыть об увлечении суфражизмом и заняться другими делами, более подходящими для женщины в ее положении. Без сомнения, к ней явится с визитом жена преподобного Хейса и предложит возглавить благотворительный комитет. И ей придется играть роль хозяйки дома, когда Джонатан пригласит на ужин владельца городского банка. Постепенно угаснут восторги и ожидания медового месяца, и у них с Джонатаном начнется рутинная жизнь. Появятся дети, если она уже не в положении, и что дальше? Чем больше раздумывала Реджина над повседневными обязанностями замужней женщины, тем чаще у нее возникали сомнения. Ее не устраивает, что муж не питает к ней любви, только страсть, и долго скрывать свое разочарование ей вряд ли удастся. Поглощенная своими мыслями, Реджина даже не замечала восхищенных взглядов мужчин.